В этой статье Вы сможете найти краткие жития святых, которые будут интересны даже детям, благодаря краткому их изложению.

Жития святых

• Страдания святого великомученика Георгия Победоносца;
• Житие преподобного Феодосия, игумена Печерского;
• Житие праведного Иова Многострадального;
• Житие преподобного Арсения Великого;
• Житие святого пророка Исайи;
• Жизнь и труды святых равноапостольных Мефодия и Кирилла, учителей Словенских.

Страдания святого великомученика Георгия Победоносца

Святой Георгий был римским военачальником, приближенным к царю.
Отец его был замучен за исповедание Христа, мать тоже была христианкой, и сам Георгий с детства был христианином, но до времени скрывал это от неверных
Когда нечестивый царь Диоклитиан начал преследовать и убивать верующих во Христа, святой Георгий, отвергнув всякий страх человеческий и имея в себе только страх перед Богом, явился к царю, заседающему со своими советниками, и смело обличил всех их в злочестии, говоря: “…Иисус Христос - единый Бог, един Господь во славе Бога Отца, Которым все сотворено, и все существует Духом Его Святым. Или вы сами познайте истину и научитесь благочестию, или не смущайте безумием вашим познавших истинное благочестие”.
Тогда царь стал уговаривать Георгия, чтобы он отрекся от Христа, но святой сказал:
“Никакой пользы не получают те, кто обольщен временными наслаждениями, твои соблазны не ослабят моего благочестия, и никакие муки не устрашат душу мою и не поколеблют ума моего”.
Эти слова святого Георгия привели царя в неистовство, и он повелел своим оруженосцам колоть Георгия копьями. Но как только копье коснулось тела святого, железо тотчас стало мягким и согнулось. Уста же мученика исполнились хваления Бога.
Введя святого Георгия в темницу, воины распростерли его на земле и положили ему на грудь тяжелый камень. Святой же все это терпел, непрестанно воздавал благодарение Богу. На следующий день царь спросил его, не отречется ли он от Христа. Святой Георгий, угнетенный тяжелым камнем, едва мог проговорить:
“О царь, неужели ты думаешь, что я после столь малого мучения отвернусь от веры своей. Скорее ты изнеможешь, мучая меня, нежели я, мучимый тобою”.
Тогда царь Диоклитиан велел принести великое колесо, под которым были помещены доски, истыканные железными остриями. На том колесе царь велел привязать обнаженного мученика и, вращая колесо, срезать все его тело. Святой Георгий, разрезаемый и разрываемый на части, доблестно переносил свои муки. Сначала он молился Богу громким голосом, затем тихо, про себя благодарил Бога, не испустив ни одного стенания, а пребывая как спящий или бесчувственный.
Тогда царь решил, что Георгий умер, и велел было отвязать его от колеса. Но вдруг затемнился воздух, прогремел страшный гром и многие услышали глас свыше:
“Не бойся, Георгий, Я с тобою”.
Появилось сияние, великое и необычное, и Ангел Господень во образе юноши прекрасного и ясноликого, озаренного светом, показался стоящим у колеса и, возложив руку на мученика, сказал “Радуйся”. И никто не смел приступить к колесу и к мученику, пока продолжалось видение. Когда же ангел исчез, Георгий сошел с колеса, освобожденный ангелом и исцеленный им от ран, и возблагодарил Господа.
Но злой царь не вразумился чудом Божиим и приказал дальше мучить святого Георгия. Но Георгий был непоколебим, а только молился Богу: “Прояви, Господи, милость Твою на мне и сохрани путь мой в вере Твоей, чтобы везде прославилось имя Твое пресвятое”.
Когда же царь пришел в удивление от того, что Георгию не вредили никакие мучения, святой Георгий сказал ему: “Знай, царь, что я не чувствую муки, потому что спасаюсь призыванием Христа и Его силою”.
И повелел царь мученику, чтобы он для показания силы Бога своего воскресил мертвого. И сказал ему святой: “Бог мой, сотворивший все из ничего, имеет силу воскресить через меня мертвеца”. - И, преклонив колена, долго молился Богу со слезами и в конце воскликнул: - О Владыка, покажи собравшемуся народу, что Ты Бог Един для всей земли, чтобы они познали Тебя, Господа всесильного, Которому все повинуется и Чья слава - вовеки. Аминь”.
И вдруг загремел гром и потряслась земля, так что все ужаснулись, гроб открылся, и мертвец встал из него живым. Тогда многие, видевшие это, уверовали в Господа Иисуса Христа.
Но царь, хотя и был удивлен, остался в своем нечестии и велел заключить святого Георгия в темницу. Туда к нему приходили люди, от его чудес уверовавшие во Христа, и наставлялись в святой вере. Призыванием имени Христова и знамением крестным святой исцелял и больных, во множестве приходивших к нему в темницу.
Однажды, когда святой Георгий молился, он задремал и увидел во сне явившегося Господа, Который поднимал его рукою, обнимал, целовал его и возлагал ему на голову венец, ободряя Георгия и предвозвещая ему награду в Царствии Небесном
Неверный же царь Диоклитиан, убедившись в своем бессилии, приказал отрубить святому мученику голову. И так святой великомученик Георгий скончался, достойно совершив свое исповедание и сохранив веру непорочную. Потому он и увенчан избранным венцом правды от Господа нашего Иисуса Христа, Которому подобает всякая слава, честь и поклонение вовеки веков. Аминь.

Житие преподобного Феодосия

Преподобный Феодосии с детских лет отличался благочестием и разумностью. Он хорошо изучил Священное Писание, часто посещал храм Божий и всегда внимательно слушал чтение и пение, никогда не уходя до окончания службы. Феодосии не любил шуметь и шалить и удалялся от всех мирских удовольствий. У него было только одно желание - спасти свою душу, поэтому он стремился к монашеской жизни.
Став взрослым, Феодосии ушел из дому в город Киев. Там он услыхал о подвигах преподобного Антония в пещере и пошел к нему. Придя в пещеру к Антонию, Феодосии пал пред ним на колени и со слезами начал упрашивать принять его к себе в ученики. Преподобный же Антоний, выслушав его, так отвечал ему:
“Юноша, ты видишь, как мрачна и тесна эта пеще ра; ты не вынесешь здешних неудобств”.

На это Феодосии с умилением отвечал:

“Бог меня привел в твою святую пещеру, ясно предуказывая, что мне должно спастись через тебя. Я буду исполнять все, что ты мне ни прикажешь”.
Тогда преподобный Антоний с любовию принял его к себе, и Феодосии всего себя отдал на служение Богу, усердно соблюдая послушание своему старцу Антонию. Превозмогая дремоту, он целые ночи бодрствовал, славословя Бога; днем же исполнял разные тяжелые работы. Такое благонравие, смирение, бодрость и трудолюбие вызывали удивление даже в преподобном Антонии; видя праведную жизнь Феодосия, он прославлял за это Бога.
Спустя некоторое время по желанию и просьбе всех братии преподобный Антоний благословил святого Феодосия на игуменство. И богоугодными молитвами преподобного Феодосия стала цвести и богатеть с того времени Печерская обитель. Мало-помалому он собрал человек сто братии и с Божией помощью построил для них невдалеке от пещеры монастырь с большой церковью в честь Успения Божией Матери. Он ввел там строгий монашеский устав, который потом был принят и всеми русскими монастырями.
За свою праведную жизнь Феодосии еще при жизни своей был прославлен Богом пред людьми: от него исходило видимое сияние. Это сияние было отражением святой жизни преподобного старца. Так велико было упование его на Бога, что не раз, когда в монастыре оскудевали припасы, Господь чудесным образом восполнял их.
Монахи и миряне, богатые и бедные, добрые и злые - все уважали и почитали преподобного Феодосия, но он нисколько не гордился этим, а, облекшись еще в большее смирение, продолжал трудиться, уча своих учеников не только словом, но и делом. Одежда его была самая простая; несмотря на свой игуменский сан, преподобный исполнял самые тяжелые и грязные работы в монастыре.
Он был очень милосерд к бедным и построил близ монастыря двор с церковью и там поселил нищих и больных, а все необходимое для них отпускал из монастыря.
Преподобный Феодосии стяжал такую благодать у Бога, что бесы, не терпя его горячих молитв, не решались даже приближаться к нему.
Многими чудесами прославил Бог блаженного Феодосия, в момент же его кончины над монастырем был виден огненный столб, простиравшийся от земли до неба.
По молитвам преподобного Феодосия да сподобимся и мы жизни вечной со Христом Иисусом, Господом нашим. Аминь.

Житие праведного Иова Многострадального

Жил человек в земле Уц, имя его Иов. И был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла.
У него было семь сыновей и три дочери - тоже благочестивые, и он был очень богат, знаменит и уважаем по всему Востоку.
Но вот попустил Господь - и напали на Иова страшные несчастья: сначала погибло все богатство Иова, а потом сразу умерли все его дети. Тогда Иов встал и разодрал верхнюю одежду, остриг голову свою, и пал на землю, и поклонился, и сказал:
“Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!” Во всем этом не согрешил Иов и не произнес ничего неразумного о Боге.
Тогда попустил Господь, и сатана поразил Иова проказою лютою от подошвы ноги его по самое темя его. И взял Иов себе черепицу, чтобы скоблить себя ею, и сел в пепел. И сказала ему жена его:
“Ты все еще тверд в непорочности твоей! Похули Бога и умри”.

Но он сказал ей:

“Ты говоришь, как одна из безумных. Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?”
Во всем этом не согрешил Иов устами своими. Однако он, зная, что праведен перед Богом, недоумевал, за что Господь поразил его такими несчастиями. Тогда Бог явился ему в бурном вихре и укорил, потому что само желание проникнуть в тайны судеб Божиих и объяснить, почему Он поступает с людьми так, а не иначе, - это дерзость. И видение Господа вполне вразумило Иова. И сказал Иов Господу:
“Знаю, что Ты все можешь и что намерение Твое не может быть остановлено. Я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал. Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле”.
И дал Господь Иову вдвое больше того, что он имел прежде. И благословил Бог последние дни Иова больше, нежели прежние. И было у него семь сыновей и три дочери. И умер Иов в старости, насыщенный днями.

Житие преподобного Арсения Великого

Преподобный Арсений был диаконом в городе Риме и проводил жизнь целомудренную, всего себя посвятив на служение Церкви и алтарю.

Когда император Феодосии Великий стал искать воспитателя для своих сыновей, то во всем Риме не нашлось более образованного и добродетельного мужа, чем Арсений-диакон, и царь отдал под его руководство своих детей. При этом он окружил Арсения большим почетом и даже приказал всем называть Арсения: “отец государя и детей его”.
Но чем большая слава окружала Арсения, тем больше он скорбел духом, потому что сердце его не лежало ни к славе, ни к богатству, ни к суетной мирской похвале; в глубине души он сильно желал послужить Богу в смиренной жизни иноческой, в безмолвии и нищете; поэтому Арсений начал усердно молиться ко Господу, прося освободить его от пребывания в царских палатах и сподобить его пустынной иноческой жизни. И Господь исполнил его желание. Однажды ночью во время молитвы Арсений услышал свыше голос, говоривший:
“Арсений! Беги от людей, и ты спасешься”.
Тотчас Арсений убежал из царского дворца, сел на корабль и уехал в Египет, а там стал монахом в пустыне Скит. Его принял к себе в ученики преподобный Иоанн Колов, который весьма возлюбил Арсения за его смирение и вскоре, обучив его житию подвижническому, дал ему келию неподалеку от себя.
Арсений же подвизался в посте, молитве и трудах иноческих и так преуспел во всех добродетелях, что превзошел многих старцев своими подвигами. Однажды он помолился: “Господи, научи меня спастись!”
В ответ на это был голос с неба, говоривший:
“Арсений! Скрывайся от людей и пребывай в молчании; это корень добродетели”.
Внимая этому голосу, Арсений ушел в глубь пустыни и построил там для себя небольшую келию, в которой он всегда пребывал один, стараясь соблюдать молчание. Он постоянно устремлял ум свой к небу; пребывая на земле телом, он духом возлетал к ангелам. Каждый воскресный и праздничный день он приходил в Церковь и после службы возвращался молча в свою келию; при этом он никогда ни с кем не разговаривал, а только коротко отвечал на вопрос, если его кто-нибудь спрашивал. Все подвижники, обитавшие в скитской пустыне, весьма удивлялись добродетельной жизни преподобного Арсения.
Однажды преподобный Марк спросил его:

“Для чего ты, честный отец, удаляешься от нас?”. Арсений ответил ему:

“Знает Бог, как я люблю вас; но я не могу одновременно пребывать и с Богом, и с вами”.
Преподобный Арсений пылал столь сильною любовию к Богу, что постоянно был как в огне по причине своих пламенных молитв.
Однажды некоторый брат спросил Арсения о том, что полезно для души? Преподобный же ответил ему:

“Всячески заботься о том, чтобы то, что ты мыслишь в уме своем, было бы угодно Богу”.

В другой раз преподобный сказал:

“Если мы действительно от всего сердца будем искать Бога, то Он Сам придет к нам и мы увидим Его; и если мы удержим Его чистою жизнию близ себя, то Он пребудет с нами”.

Часто говорил преподобный Арсений:

“Много раз я сожалел о словах, которые произносили уста мои, но о молчании я не жалел никогда”.

Когда же начал приближаться самый час кончины преподобного, то он начал много плакать и пришел в большой страх. Ученики, увидав его плачущим, спросили его:

“Неужели и ты, честный отец, боишься смерти?”

Он отвечал им:

“Действительно, я всегда чувствовал страх смерти во все дни иноческой жизни своей, начиная с того дня, в который я облекся в образ иноческий”.

Затем преподобный уснул блаженным сном смерти, предав честную душу свою в руки Господа своего, Которому служил так усердно в течение всей жизни своей.

Когда авва Пимен услыхал о мирной кончине преподобного, то прослезился и сказал:
“Блажен ты, отец Арсений, потому что ты плакал в продолжение всей жизни своей; за это ты будешь вечно веселиться. Тот же, кто здесь не плачет по своей воле, поневоле заплачет после смерти среди мучений, но от плача этого никому не будет пользы”.
Да дарует Господь и нам по молитвам святого Арсения оставление грехов и жизнь вечную у Христа, Господа нашего, Которому воссылается слава со Отцом и Святым Духом вовеки. Аминь.

Житие святого пророка Исайи

В книге пророка Исайи написано:

“Видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и края риз Его наполняли весь храм. Вокруг Его стояли серафимы; у каждого из них по шесть крыл; двумя закрывал каждый лицо свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал.
И взывали они друг ко другу и говорили: “Свят, свят, свят Господь Саваоф! Вся земля полна славы Его!” И поколебались верхи врат от гласа восклицающих, и дом наполнился курениями. И сказал я: “Горе мне! Погиб я! Ибо я человек с нечистыми устами и живу среди народа также с нечистыми устами” - и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа. Тогда прилетел ко мне один из серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника. И коснулся уст моих и сказал: “Вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен”. И услышал я голос Господа, говорящего: “Кого мне послать? И кто пойдет для Нас?” И я сказал: “Вот я, пошли меня”.
И Господь послал пророка Исайю проповедовать волю Божию еврейскому народу. И он, пренебрегая всеми опасностями, стал ревностно призывать людей к покаянию и указывал им пути к спасению Иудейского царства. Кроме того, Исайя собрал вокруг себя множество учеников, которые, в свою очередь, стали просветителями народа.
Великий пророк Божий Исайя много пророчествовал о Господе нашем Иисусе Христе.
“Он взял на себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу; и Господь возложил на него грехи всех нас”.
И много других великих пророчеств находится в книге пророка Исайи.
“Да оставит нечестивый путь свой и беззаконник - помыслы свои и да обратится к Господу, и Он помилует его, и к Богу нашему, ибо Он многомилостив. Мои мысли - не ваши мысли, не ваши пути - пути Мои, говорит Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших. Как дождь и снег нисходит с неба и туда не возвращается, но напояет землю и делает ее способною рождать и произращать, чтоб она давала семя тому, кто сеет, и хлеб тому, кто ест: так и Слово Мое, Которое исходит из уст Моих, - Оно не возвращается ко Мне тщетным, но исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего я послал Его”.

Жизнь и труды святых равноапостольных Мефодия и Кирилла, учителей Словенских

Святые равноапостольные Мефодий и Константин были родными братьями.
Старший - Мефодий сперва был воином, но, прослужив более десяти лет и познав суету житейскую, ушел в монахи на гору Олимп, где с большим смирением и кротостию старался выполнять монашеские обеты, занимаясь при этом изучением священных книг.
Младший брат - Константин с детских лет возлюбил премудрость, и Бог дал ему большие способности к наукам. Своим умом и прилежанием он приводил в удивление учителей. Но он был премудр не только в науках, а также и в жизни. Он был воздержан и скромен, стремился общаться с добрыми и уклонялся от тех, которые могли совратить на зло.
Скоро Константин стал священником и библиотекарем при Церкви святой Софии в Константинополе. Все, и даже царь, уважали его, и не раз он был защитником православия в спорах с еретиками и неверными.

Но Константин тяготился жизнью в столичном городе. Скоро он ушел в одно тихое и глухое место, где стал заботиться только о своем спасении, а потом перебрался на Олимп к старшему брату Мефодию, с которым и стал жить вместе, исполняя в постничестве иноческие подвиги, проводя время в молитве или за книжным чтением.

В это время к греческому царю пришли послы от хазар, чтобы к ним прислали кого-нибудь разъяснить им истинную веру. Тогда царь по совету патриарха решил послать к хазарам блаженного Константина, которого призвали с горы Олимп, и царь сказал ему: “Иди, философ (так прозвали Константина за мудрость и ученость), к этим людям и с помощью Святой Троицы благовести им учение о Пресвятой Троице. Лучше тебя никто не может выполнить этого поручения”.

Константин согласился и уговорил брата своего, блаженного Мефодия, знавшего славянский язык, идти с ним на апостольское служение, просветить неверных светом Христовой веры. И отправились они вместе.

Насадив христианскую веру в хазарском царстве, святые учители Константин и Мефодий оставили там пришедших с ними священников и возвратились в Константинополь.
Но прошло немного времени, и славянские князья прислали к греческому царю послов с просьбою:

“Наш народ… содержит закон Христианский. Только нет у нас такого учителя, который бы веру Христову объяснил нам на нашем языке. …Ввиду этого, владыко, пошли к нам такового епископа и учителя”.
Решено было отправить к славянам Мефодия и Константина.
Прежде всего святые усердно помолились Богу, и им открылась славянская азбука. Тогда они перевели на славянский язык Священное Писание и богослужебные книги.
Святые равноапостольные Константин и Мефодий прожили среди славян сорок месяцев, переходя с одного места на другое, везде поучая народ на славянском языке. Устраивая училища для славянских юношей, они приобрели много учеников, готовых быть хорошими учителями и достойными священнослужителями в своем народе. Для того чтобы посвятить своих учеников в священный сан, святые братья отправились с ними в Рим.
Вскоре по прибытии немощный и прежде Константин, изнуренный трудами и долгим путешествием, тяжко заболел и, получив от Господа извещение о скорой кончине, принял монашество с именем Кирилл (под которым и поминается вселенскою Церковью). Болезнь его продолжалась пятьдесят дней, после чего святой равноапостольный Кирилл преставился ко Господу.
Святой же Мефодий был посвящен в епископы и еще много лет апостольски служил, просвещая славян светом Христианской веры.

0 Пользователей и 1 Гость смотрят эту тему.

: 24.05.2012, 10:38:30

Святые равноапостольные первоучители и просветители славянские, братья Кирилл и Мефодий происходили из знатной и благочестивой семьи, жившей в греческом городе Солуни.

Святой Мефодий был старшим из семи братьев, святой Константин (Кирилл – его монашеское имя) – самым младшим. Состоя на военной службе, святой Мефодий правил в одном из подчиненных Византийской империи славянских княжеств, по-видимому, в болгарском, что дало ему возможность научиться славянскому языку. Прожив там около 10 лет, святой Мефодий принял затем монашество в одном из монастырей на горе Олимп.

Святой Константин с малых лет отличался большими способностями и учился вместе с малолетним императором Михаилом у лучших учителей Константинополя, в том числе у Фотия, будущего Патриарха Константинопольского. Святой Константин в совершенстве постиг все науки своего времени и многие языки, особенно прилежно изучал он творения святителя Григория Богослова, а за свой ум и выдающиеся познания святой Константин получил прозвание Философа (мудрого). По окончании учения святой Константин принял сан иерея и был назначен хранителем Патриаршей библиотеки при храме святой Софии, но вскоре покинул столицу и тайно ушел в монастырь. Разысканный там и возвращенный в Константинополь, он был определен учителем философии в высшей Константинопольской школе. Мудрость и сила веры еще совсем молодого Константина были столь велики, что ему удалось победить в прениях вождя еретиков-иконоборцев Анния. После этой победы Константин был послан императором на диспут для прений о Святой Троице с сарацинами (мусульманами) и также одержал победу. Вернувшись, святой Константин удалился к брату своему, святому Мефодию на Олимп, проводя время в непрестанной молитве и чтении творений святых отцов.

Вскоре император вызвал обоих святых братьев из монастыря и отправил их к хазарам для евангельской проповеди. На пути они остановились на некоторое время в городе Корсуни, готовясь к проповеди. Там святые братья чудесным образом обрели мощи священномученика Климента, папы Римского (память 25 ноября). Там же в Корсуни святой Константин нашел Евангелие и Псалтирь, написанные «русскими буквами», и человека, говорящего по-русски, и стал учиться у этого человека читать и говорить на его языке. После этого святые братья отправились к хазарам, где одержали победу в прениях с иудеями и мусульманами, проповедуя Евангельское учение. На пути домой братья снова посетили Корсунь и, взяв там мощи святого Климента, вернулись в Константинополь. Святой Константин остался в столице, а святой Мефодий получил игуменство в небольшом монастыре Полихрон, недалеко от горы Олимп, где он подвизался прежде.

Вскоре пришли к императору послы от моравского князя Ростислава, притесняемого немецкими епископами, с просьбой прислать в Моравию учителей, которые могли бы проповедовать на родном для славян языке. Император призвал святого Константина и сказал ему: «Необходимо тебе идти туда, ибо лучше тебя никто этого не выполнит». Святой Константин с постом и молитвой приступил к новому подвигу. С помощью своего брата святого Мефодия и учеников Горазда, Климента, Саввы, Наума и Ангеляра он составил славянскую азбуку и перевел на славянский язык книги, без которых не могло совершаться Богослужение: Евангелие, Апостол, Псалтирь и избранные службы. Это было в 863 году.

После завершения перевода святые братья отправились в Моравию, где были приняты с великой честью, и стали учить Богослужению на славянском языке. Это вызвало злобу немецких епископов, совершавших в моравских церквах Богослужение на латинском языке, и они восстали против святых братьев, утверждая, что Богослужение может совершаться лишь на одном из трех языков: еврейском, греческом или латинском. Святой Константин отвечал им: «Вы признаёте лишь три языка, достойных того, чтобы славить на них Бога. Но Давид вопиет: Пойте Господеви вся земля, хвалите Господа вси языци, всякое дыхание да хвалит Господа! И в Святом Евангелии сказано: Шедше научите вся языки..». Немецкие епископы были посрамлены, но озлобились еще больше и подали жалобу в Рим. Святые братья были призваны в Рим для решения этого вопроса. Взяв с собой мощи святого Климента, папы Римского, святые Константин и Мефодий отправились в Рим. Узнав о том, что святые братья несут особой святые мощи, папа Адриан с клиром вышел им навстречу. Святые братья были встречены с почетом, папа Римский утвердил богослужение на славянском языке, а переведенные братьями книги приказал положить в римских церквах и совершать литургию на славянском языке.

Находясь в Риме, святой Константин занемог и, в чудесном видении извещенный Господом о приближении кончины, принял схиму с именем Кирилл. Через 50 дней после принятия схимы, 14 февраля 869 года, равноапостольный Кирилл скончался в возрасте 42 лет. Отходя к Богу, святой Кирилл заповедал брату своему святому Мефодию продолжать их общее дело – просвещение славянских народов светом истинной веры. Святой Мефодий умолял папу Римского разрешить увезти тело брата для погребения его на родной земле, но папа приказал положить мощи святого Кирилла в церкви святого Климента, где от них стали совершаться чудеса.

После кончины святого Кирилла папа, следуя просьбе славянского князя Коцела, послал святого Мефодия в Паннонию, рукоположив его во архиепископа Моравии и Паннонии, на древний престол святого Апостола Андроника. В Паннонии святой Мефодий вместе со своими учениками продолжал распространять Богослужение, письменность и книги на славянском языке. Это снова вызвало ярость немецких епископов. Они добились ареста и суда над святителем Мефодием, который был сослан в заточение в Швабию, где в течение двух с половиной лет претерпел многие страдания. Освобожденный по приказанию папы Римского Иоанна VIII и восстановленный в правах архиепископа, Мефодий продолжал евангельскую проповедь среди славян и крестил чешского князя Боривоя и его супругу Людмилу (память 16 сентября), а также одного из польских князей. В третий раз немецкие епископы воздвигли гонение на святителя за непринятие римского учения об исхождении Святого Духа от Отца и от Сына. Святитель Мефодий был вызван в Рим, но оправдался перед папой, сохранив в чистоте Православное учение, и был снова возвращен в столицу Моравии – Велеград.

Здесь в последние годы своей жизни святитель Мефодий с помощью двух учеников-священников перевел на славянский язык весь Ветхий Завет, кроме Маккавейских книг, а также Номоканон (Правила святых отцов) и святоотеческие книги (Патерик).

Предчувствуя приближение кончины, святой Мефодий указал на одного из своих учеников – Горазда как на достойного себе преемника. Святитель предсказал день своей смерти и скончался 6 апреля 885 года в возрасте около 60 лет. Отпевание святителя было совершено на трех языках – славянском, греческом и латинском; он был погребен в соборной церкви Велеграда.

Без Тебе, Господи, не могу творити ничесоже.

Ответ #2: 23.05.2015, 21:21:46

Образ Кирилла и Мефодия в современной русской Минее

Приближение 1000-летия России в 1862 году усилило в стране интерес к тем, кто стоял у истоков славянской грамоты. Именно тогда было много сделано для прославления святых Кирилла и Мефодия. Епископ Смоленский Антоний (Амфитеатров) составил в память Кирилла и Мефодия новое последование всей службы, при этом он бережно сохранил древний первоначальный текст. Эту службу включили в майскую Минею. Служба была отпечатана тиражом 35 тыс. экземпляров, включена в дополнительную Минею и была разослана по российским церквам, а также по храмам других славянских народов, которые использовали тогда русские богослужебные книги. Торжества 1862 года побудили митрополита Московского и Коломенского Филарета составить отдельную 1-ю песню канона 8-го гласа в честь Кирилла и Мефодия. Ее и ныне можно найти в майской Минее (Минея 1987: 411–412). Спустя два десятилетия - 6 апреля 1885 года - по всей России прошло празднование 1000-летия блаженной кончины святителя Мефодия. Тогда же составили акафист славянским апостолам. Служба просветителям была включена в Праздничную Минею: она стоит между майскими службами святителю Николаю и Константину и Елене (Минея 1994: 310 об. – 317 об.).

Обратимся к современной служебной Минее, изданной в 80-х годах XX века по благословению патриарха Пимена и под руководством митрополита Питирима (см.: Минея 1987: 406–429). Какие темы стали главными в майской службе? На первом месте в службе Кириллу и Мефодию стоят темы света и просвещения. На первый взгляд может показаться, что это разные темы, но христианская традиция при слове «свет» имеет в виду не видимый физический свет, а Божественный, нетварный, фаворский, как его называют. И просвещение в христианской традиции - это не распространение образования и грамотности, а просвещение всего человека светом веры Христовой. Поэтому в службе читаем: Кирилл и Мефодий просветили «светом Евангелия» «языки словенские», они потрудились в просвещении славян «светом Боговедения» (Минея 1987: 407). На Литии в одной из стихир поется, что Кирилл и Мефодий просветили народы Крещением святым. (Минея 1987: 408). Конечно, в службе говорится, что святые братья просветили славян письменностью, но грамота была только средством для просвещения светом веры Христовой. О таком виде просвещения в тексте майской службы упоминается 21 раз.

Вместе с тем Кирилл и Мефодий не только просветили других светом Евангелия, светом Боговедения и светом Крещения, светом Христовой веры, светом своего учения, но они сами «ко Свету Неприступному востекли» (Минея 1987: 408), и ныне они находятся в «неприступном Свете» (Минея 1987: 409).

В стихире на Славу поется: Кирилл и Мефодий просветители, «светильницы пресветлые», светом Богопознания просветившие страны словенские. Здесь составитель канона использовал библейский стилистический прием: слова, образованные от корня «свет», употребляются пять раз подряд - просветители, светильницы пресветлые, светом Богопознания просветившие.

На второе место по числу упоминаний в службе выходит Премудрость. В одном из тропарей канона поется: Тот, кто показал в сонном видении лествицу Иакову, Тот обручил Кириллу деву Софию в чудесном сне, когда Кирилл был еще отроком. Эта дева была Премудрость, председящая Престолу (Минея 1987: 412). Как уже говорилось в 1862 году митрополит Московский Филарет составил первую песнь канона на Утрене (ирмос, четыре тропаря и Богородичен). Во втором тропаре о видении Софии говорится следующее: «Бог, Емуже ведома суть от века вся дела его, еще во отрочестве твоем, Богомудре Кирилле, назнамена тя быти Премудрости Его любителя и служителя, показав тебе во сне обручение твое с девою Софиею, София бо толкуется Премудрость» (Минея 1987: 411).

Во втором тропаре 4-й песни читаем следующее: когда Кирилл был отдан в учение, он молился и «купно с внешним любомудрием Духа премудрости и страха Божия приял». Здесь видим традиционную для византийского богословия разделение учености на внешнее знание или любомудрие (философию) и внутреннюю мудрость, дарованную от Бога при содействии Святого Духа. Мудрость же внешняя есть «безумие перед Богом», как пишет апостол Павел (1Кор. 3: 19). Хотя, конечно, необходимость внешнего знания в святоотеческой традиции не отрицается, но оно должно занимать свое место и руководствоваться свышней премудростью, которая от Бога. Так и земная мудрость или внешнее знание очищаются и возвышаются.

В первом тропаре 3-й песни второго канона Кирилл называется «Философом Богогласным»: «Лествица избрана явися, Философе Богогласне, вся бо учением на небо возводиши». Во всей службе именование Кирилла Философом встречается один раз, тогда как в Пространном житии, по нашим подсчетам, - 52 раза. Конечно, слово «философ» употребляется в службе в его христианском смысле: Кирилл не философ в традиционном смысле, не представитель внешнего знания, а любитель Божественной премудрости - он «любомудр», он «Богогласный» философ. Здесь опять надо отметить, что речь идет не просто о личной человеческой учености Константина Философа, хотя он действительно для того времени исключительно образованный человек в области «внешней премудрости». Речь здесь идет о Божией Премудрости, которая даруется свыше и в некотором смысле противостоит, мудрости мира сего. Причем, надо отметить, с этой Божественной мудростью Кирилл был обручен, согласно житию м службе, еще в семилетнем возрасте. Кирилл «от отрочества премудрость в сожитие себе избрал» (Минея 1987: 406–407). Итак, Кирилл мудр Божественной мудростью, которая дарована ему от Бога. Сама Премудрость - источник его мудрости и его личная покровительница. В общей сложности о Премудрости и мудрости в службе говорится 15 раз.

На третьем место по числу упоминаний в богослужении выходит учительство, т.е. учительская деятельность Кирилла и Мефодия, их проповедь христианства среди других народов. 2-я стихира на Господи воззвах называет братьев «мудрыми учителями»: так соединяются темы мудрости и учительства. Другая стихира называет Кирилла «златоглаголивым» (Минея 1987: 406). В этой оценке ораторских способностей Кирилла можно видеть скрытую отсылку к Иоанну Златоусту, сравнение с ним.

Кирилл и Мефодий «винограда Христова делатели», благодаря им, люди словенские «прицепились» как дикая маслина к благоплодному корню (Минея 1987: 406). Здесь имеется скрытая ссылка на ап. Павла, который пишет Римлянам: «Если же некоторые из ветвей отломились, а ты, дикая маслина, привился на место их и стал общником корня и сока маслины, то не превозносись пред ветвями» (Рим. 11: 17). В другой стихире говорится, что они взыскали людей словенских, как «погибшую драхму». Это отсылка к притче о потерянной драхме из Евангелия от Луки: «Или какая женщина, имеющая десять драхм, если потеряет одну драхму, не зажжет свечи и не станет мести комнату и искать тщательно, пока не найдет? А нашедши созовет подруг и соседок и скажет: порадуйтесь со мною, я нашла потерянную драхму. Так, говорю вам, бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся» (Лк. 15: 8–10). В тропаре, составленном в XIX веке, говорится: Кирилл и Мефодий - «апостолам единонравнии», «словенских стран учители». Далее в тропаре содержится просьба «все языки словенские утвердить в Православии и единомыслии» (Минея 1987: 409). Итак, Кирилл и Мефодий - Учители и Первоучители, о чем поется в службе 14 раз.

На четвертом месте по числу упоминаний стоит равноапостольное достоинство Кирилла и Мефодия. По подвигу, который они совершили славянские учителя равны апостолам. Во 2-м тропаре шестой песни, обращенном к Мефодию, говорится: «Апостолом равну благодать Пречистаго Духа, отче, приим…». Итак, согласно тропарю, Мефодий равноапостольный не только потому, что проповедовал слово Божие, как апостол, но и потому, что приял благодать Святого Духа в той же мере, что и апостолы в день Пятидесятницы. То же самое, конечно, следует сказать и о Кирилле. В 1-м тропаре четвертой песни говорится, что Мефодий сотворил из храмины души селение Святого Духа. Здесь очевидна скрытая отсылка к апостолу Павлу, который обращался к Коринфянам: «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа?» (1Кор. 6: 19).

Во второй стихире на стиховне говорится, что они «апостолом равнопрестольные». Здесь можно предположить, что составитель службы имеет в виду «равнопрестольность» в прямом смысле: они сядут рядом с апостолами на Страшном Суде на престолах (Минея 1987: 408).

Из апостолов в службе упоминаются Варнава и Савл (Павел), а также Петр и Павел. Варнава и Савл упоминаются по следующему случаю. В Деяниях Апостолов рассказывается, как ученики Христовы в Антиохии молились и постились. И в это время Дух Святой сказал им: «Отделите мне Варнаву и Савла на дело, к которому я призвал их» (Деян. 13: 2). В 3-м тропаре шестой песни Кирилл и Мефодий сравниваются с этими апостолами: Кирилла и Мефодия также избрал Святой Дух, «выделил» из среды остальных и направил на дело, которое им было предназначено Богом.

В 4-м тропаре четвертой песни о Кирилле читаем: «Обретеся новый Павел, премудре, весь мир Богови приобрете…». В стихире на Славу Кирилл называется вторым Павлом и учеником Петра: «О вторый Павле и учениче Петров, в его же граде изволи почити…». Здесь имеется в виду кончина Кирилла в Риме (Минея 1987: 425). Тема ап. Петра особенно сильно звучит в шестой песне. Во всех трех тропарях, в ирмосе и в Богородичне этой песни один припев: «Яко Петра, мя (ны), Управителю, спаси». Иногда говорят, что католики больше почитают ап. Петра, протестанты - Павла, а православные - Иоанна. Святой Кирилл, согласно службе, как бы соединил в себе всех трех апостолов: Петра, Павла и Иоанна.

На следующем (пятом) месте стоит защита Кириллом и Мефодием учения о Пресвятой Троице. они - «Троицы Единосущной велегласные проповедники» (Минея 1987: 406). «Имиже» мы познали «Присносущную Троицу, Отца и Сына и Святого Духа» (Минея 1987: 406–407). Кирилл - «Богословия труба златокованная, таинство Святыя Троицы подобием солнечным уяснивый и тем злохульные уста агарянские заградивый» (Минея 1987: 407). Седален после третьей песни канона развивает эту тему. В нем говорится о том, что Кирилл уподобил Троицу солнцу: Отец - солнечный круг, Сын - свет, Святой Дух - тепло (Минея 1987: 413). Солнце в качестве подобия Пресвятой Троицы использовали до Кирилла: Солнце, Свет, тепло суть одно, и разделить их невозможно. Это сравнение встречается в христианском богословии уже в IV веке у любимого Кириллом святителя Григория Богослова. (см.: Григорий 1993: 460, 462).

При этом надо отметить, что святые братья не только защищают Троицу, но, как говорится об этом в службе, они сами просвещаются светом Пресвятой Троицы, наставляются ей, как надо защищать православное учение. 2-й кондак после шестой песни канона обращен к Мефодию, в нем подчеркивается, что Мефодий «зарями трисолнечными Божества освещаемь». Здесь встречаем еще одно уподобление Троицы солнцу: Троица - это три солнца в одном. Поэтому Кирилл и Мефодий смогли как «пастыри» Христовой Церкви научить «словесныя овцы веровати в Троицу Единосущную во Едином Божестве» (Минея 1987: 410)

Особый интерес представляет 4-й тропарь шестой песни первого канона: «Ересем всем противен явился благодатию, Мефодие, достойными ответы, от Отца убо Параклита исходяща, а не от Сына, глаголя, но равенством Троицу чисте исповедая» (Минея 1987: 422). Важно отметить, что в этом тропаре указывается на православное отношение святого Мефодия к возникшему тогда богословскому спору об исхождении Святого Духа: «Благодатию Божиею ты против всех ересей дал достойный ответ, и Параклита (Духа Святаго) именовал исходящим от Отца, а не от Сына, научая воздавать Троице равную честь» (перевод А.В. Горского). Отметим, что такого эпизода нет в житиях Кирилла и Мефодия. О защите братьями православного учения о Пресвятой Троице в службе говорится в общей сложности 10 раз.

О переводе Священного Писания на «словенский язык» упоминается 6 раз, затем 3 раза говорится об изобретении «писмен» и 2 раза - о борьбе против триязычия. В первом тропаре 8-й песни подчеркивается, что Кирилл принял сан священства и изобрел «письмена словенские» при озарении невещественным светом благодати и с помощью Духа Святого. Дверь Боговедения была закрыта, но она открылась «письмен славянских изобретением». Теперь, входя в эту дверь, люди словенские разумеют «таинство Благовестия Христова» (Минея 1987: 407). Благодаря Кириллу и Мефодию, поется далее, мы «свет благовестия Христова прияхом и познахом Предвечное Слово» (Минея 1987: 408). Здесь видим важный мотив: мы познали не просто буквы, грамоту, чтение, слово, но познали Слово, Логос, познали самого Сына Божия. А человеческое слово - только «осколок» этого Божественного Слова.

Изобретение грамоты важно не только для перевода Священного Писания и для Богопознания, но и для богослужения. Седален по втором стихословии утверждает: радуются «роды словенские», ибо Кириллом и Мефодием «начатся на сроднем нам языце словенстем Литургия Божественная и все церковное служение совершатися», и теми (Кириллом и Мефодием) «неисчерпаемый кладезь воды, текущей в жизнь вечную, дадеся нам» (Минея 1987: 409). Это аллюзия на беседу Христа с самарянкой. В Евангелии от Иоанна читаем: «Иисус сказал ей (самарянке) в ответ: всякий пьющий воду сию, возжаждет опять; а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4: 10–15).

Седален после полиелея развивает следующую тему: словене от «глада Слова Божия» погибали, а Кирилл и Мефодий «манною учения Богомудрого» напитали их и «преложением Благовестия сына Громова на сродную им беседу, яко лучею солнечною» (Минея 1987: 410). Во втором тропаре 8-й песни говорится, что сначала они перевели «сына Громова неземные глаголы: в начале бе Слово», потом «Псалтырь сладкогласную». Согласно Пространному житию Кирилла, первая книга, которую он написал славянскими письменами, было Евангелие от Иоанна (Родник 1990: 122). Здесь, на наш взгляд, интересно выделение из четырех Евангелий одного, которое начинает Апракос. Отметим, что Православие, в частности, русское особенно почитает именно Иоанна Богослова. Нельзя не обратить внимания на то, что Иоанн Богослов больше других апостолов говорит о мудрости, в некотором смысле он отождествляет Слово и Мудрость, Логос и Софию. Иоанн больше других евангелистов показал и свою высокую богодухновенную мудрость. Интересно, что Кирилл и Мефодий, если понимать седален в прямом смысле, напитали славян «манною Евангелия» от Иоанна, а не всех четырех Евангелий.

Таким образом, филологические заслуги Первоучителей также занимают немалое место в службе, но все же не могут сравниться в чисто количественном отношении с просветительской, учительской и апостольской деятельностью Кирилла и Мефодия.

Обратим внимание на некоторые другие особенности службы. Несколько раз в ней подчеркивается, что Кирилл и Мефодий - «двоица», их не надо отделять друг от друга, иногда их называют «священная двоица» (Минея 1987: 415). Следует обратить внимание и на паримии: это паримии святительские. (1-я - Притч. гл. 3: 8; 2-я - Прем. гл. 10, 6, 9; 3-я - Прем. гл. 4, 6, 7 и 2). Главная тема этих паримий - мудрость, Премудрость. Они читаются всем святителям, но все же можно обратить внимание, что паримии обращены к святителям. По церковным правилам, Кириллу следовало бы читать паримии преподобнические, поскольку он скончался в сане иеромонаха. Богослужебные тексты, так же как некоторые фрески и иконы Кирилла, свидетельствуют о том, что он почитается и как святитель, и как преподобный. Это вызвано, с одной стороны, тем, что его брат - святитель, а служба им совершается общая, с другой стороны, подвиг Кирилла - апостольский, он - равноапостольный, что, конечно, гораздо ближе к святителю, чем к преподобному. Здесь происходит некоторое отождествление апостольского и святительского подвига, апостола и святителя.

Как Кирилл называется святителем, не будучи им, так Мефодий называется «преподобным» (Минея 1987: 410), хотя это заметное понижение в «чине», ведь он прежде всего святитель. Но, конечно, Мефодий прошел весь монашеский путь, поэтому в обратной перспективе он - преподобный. В церковной традиции это не единственный случай: например, святитель Василий Великий и составитель Великого канона святитель Андрей Критский в некоторых богослужебных текстах также называются «преподобными».

Кирилл и Мефодий уподобляются в службе не только апостолам, но и ветхозаветным праведникам: отрокам иудейским в пещи огненной, патриарху Аврааму, пророкам Илие, Давиду, Моисею. Обычно сопоставления проводятся в следующем ключе: как Авраам переселился в землю ханаанскую, так и Кирилл пошел в землю чужую для проповеди истинной веры (Минея 1987: 423). Мефодий в 4-м тропаре восьмой песни сравнивается с пророком Илией («другий равный Илия»), поскольку показывает такое же «рвение» в защите истинной веры; он сопоставляется с Моисеем, поскольку в проповеди показывает такую же кротость, и, наконец, с Давидом, поскольку, как царь и пророк, показывает такое же незлобие по отношению к врагам.

В 1-м тропаре седьмой песни первого канона говорится, что Мефодий с Кириллом на проповеди были, как отроки иудейские «огнем нечестия неопаляемы». Тема ирмосов седьмой и восьмой песен всегда посвящена трем отрокам, которых персидский царь бросил в горящую печь, но явился Ангел и сделал в ней как бы влажный ветер, и так отроки остались живы в огне (см.: Дан. 3: 19–51). В этой песне не только ирмос, но и тропарь посвящен данной теме. Если отроки иудейские были попаляемы вещественным огнем, то просветители словенские - «огнем нечестия», но так же, как отроки, с помощью ангельской они вышли невредимыми из этого огня.

Упоминание о Кирилле и Мефодии введено даже в Богородичен девятой песни канона. Это редчайший, если не исключительный случай в литургическом творчестве, поскольку Богородичен, как явствует из его названия, всегда посвящен прославлению Богородицы.

В службе Кириллу и Мефодию упоминаются некоторые биографические факты. Например, в 1-м тропаре шестой песни говорится, что естество Божие есть как пучина морская, непостижимая для ума, и те, кто без Евангелия хочет переплыть ее, потопляются. Согласно житию, это сказал Кирилл в диспуте с «агарянами». Или в следующем тропаре читаем, что «агаряне» тайно подложили яд Кириллу, но он не повредил святому. Во 2-м тропаре седьмой песни говорится, что премудрый Кирилл победил в споре иудеев и сарацин, страну Хазарскую просветил крещением, узников освободил, соленую воду превратил в сладкую. Все это заимствовано из житий святых.

В заключение отметим, что в службе довольно мало географических примет. Всего по одному разу упоминается Моравия, Рим. Из народов упоминаются хазары, сарацины, люди словенские, но чаще употребляются общие названия: народы, языки, роды.

Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта «Русская словесность и икона: проблемы интермедиальности», проект № 10-04-00016а.

Велико значение просветительской деятельности двух братьев - Константина Философа (в монашестве Кирилла) и Мефодия, давших славянам письменность на родном языке. Их труд состоял не просто в изобретении новых знаков для письма. Они организовали богослужение на славянском языке, перевели с греческого необходимые для этого книги и создали новый литературный язык для народа, не имевшего его никогда. Этим они не только сделали славянские государства равными на политической арене "ци-вилизованным" державам, но и дали возможность славянским народам приобщиться к мировой сокровищнице науки и культуры, созданной трудом многих народов на протяжении столетий.

Литература о жизни и деятельности Константина Философа и Мефодия огромна. Однако, по многим важным вопросам в науке существуют значительные разногласия. Они объясняются не только недостатком исторических источников, которые содержат сведения о деятельности двух братьев, но и противоречивостью дошедших до нас текстов.

Наиболее содержательные из них - жития - относятся к той характерной для средневековья литературе, где подлинные факты и легенда стоят рядом. Помимо этого житие, т.е. биография святого, строилось по определенной литературной схеме. В нем должен быть отражен тот возвышенный христианский идеал, к которому необходимо было стремиться каждому верующему. Житие подобно иконе, где нет места мирскому, где все факты и события назидательны. Кроме того, тексты создавались в определенных политических условиях, которые непременно отражались на содержании и направленности повествования. Подобная тенденциозность, а также вставки текста более позднего происхождения, делают работу исследователя очень сложной.

Деятельность Константина Философа и Мефодия уже при жизни первоучителей получила широкую известность и вскоре после смерти братьев и признания их святыми приобрела легендарные черты. Об их жизненном пути и просветительской деятельности в славянских землях нам сообщают так называемые "Паннонские легенды" - "Житие Константина" и "Житие Мефодия". Основные биографические факты о жизни и деятельности двух братьев, сообщенные в Паннонских легендах, подтверждаются и дополняются другими произведениями, в том числе и реальными историческими документами.

В научной литературе высказывалось мнение о существовании греческих оригиналов Житий. Однако, большинство исследователей считают их самостоятельными славянскими произведениями. Новый книжный язык славян создавался на основе славянского разговорного и греческого литературного языка. Последний служил эталоном вновь создаваемому, поэтому подражания "научно" организованному греческому языку было не избежать.

Характер и стиль повествования Житий Константина и Мефодия представляется ученым вполне свободным и самостоятельным. Можно предположить лишь, что во время их составления в ряде случаев были использованы греческие и латинские тексты. Особенно это касается тех мест, которые восходят к произведениям самого Константина Философа, написанным по-гречески.

Детальный анализ их языка и структуры еще далек от завершения, но даже при поверхностном знакомстве с Житиями можно заметить, что язык и стиль отдельных глав, характер изложения событий сильно отличаются друг от друга: сухие факты сменяются пространными диалогами и поэтическими образами. Это дает повод исследователям говорить о составлении Житий на основании нескольких источников, в числе которых есть подлинные тексты Константина Философа. К ним, например, относится диспут Константина с хазарскими мудрецами, который позднее был вкратце переведен Мефодием на славянский язык и вставлен автором в текст Жития Константина. Как художественное произведение, вышедшее из-под его пера, рассматривается учеными речь первоучителя в Венеции в защиту равноценности славянской письменности. В Житии Константина, возможно, сохранились и другие фрагменты его произведений - стихотворений, молитв, полемических трактатов, отчетов о миссионерских поездках, дневниковых записей, отдельных высказываний. Оно представляет собой своеобразный сборник произведений Константина Философа.

Житие Константина достаточно смело отступает от традиционных требований жанра византийской агиографической (житийной) литературы. Его подвиги являются в большей степени интеллектуальными достижениями: везде Константин побеждает своих противников мудростью, изобретательностью, находчивостью. Этим Житие заметно отличается от традиционных представлений о благочестивом святом. Житие исторично: его повествование направлено на осмысление подвижнической деятельности Константина в мировом масштабе. Он предстает перед нами как учитель народов, равный первым апостолам. Сочетание черт мудрого богатыря из народного эпоса и классического типа христианского миссионера, византийской агиографической традиции и оригинальных черт новой славянской культуры создает внутреннее напряжение повествования. Отсюда - его высокий художественный уровень, ясно ощутимая ритмическая организация текста, разнообразие стиля, элементы средневековой поэзии, риторики, философско-богословских сочинений.

Житие Мефодия заметно отличается по стилю. Оно очень сдержано, насыщено историческими подробностями и имеет определенную направленность - в тяжелых условиях борьбы за сохранение славянской письменности в Великой Моравии доказать моравским правителям святость дела Мефодия. Поэтому в тексте Жития так много документов, писем, высказываний, реальных исторических эпизодов. Однако, в некоторых случаях из политических соображений в текст были вставлены эпизоды или харак-теристики, которые не соответствуют действительности.

Так, например, в V главе, вопреки истине, утверждается, что инициатором введения богослужения на славянском языке был не только моравский князь Ростислав, но и Святополк, известный как его активный противник, преследовавший после смерти Мефодия его учеников. Предполагается, что подобное утверждение появилось в Житии на раннем этапе его создания, еще в Моравии в 885-886 годах, с целью повлиять на моравского князя Святополка и указать ему на ответственность за судьбу славянской письменности, у истоков которой он якобы стоял. Помимо таких текстов, вставленных в повествование при его создании, существует достаточное количество вставок, появившихся в Житиях и в более позднее время в Болгарии.

По поводу места и времени создания Житий до сих пор не существует единого мнения. Наиболее доказательной является версия, согласно которой Житие Константина было составлено в Моравии вскоре после его смерти одним из ближайших учеников апостола. При его составлении было использовано несколько источников, большая часть которых была получена от Мефодия. Время его создания относят к промежутку между смертью Константина 14 февраля 869 года и 16 декабря 882 года, когда умер римский папа Иоанн VIII. Последняя дата определяется тем обстоятельством, что Иоанну VIII было посвящена так называемая "Итальянская легенда", автор которой, Гаудерих, использовал текст Жития Константина. Эту дату следует отодвинуть, вероятно, к еще более раннему сроку - к 880 году, когда Мефодий посетил Рим и мог перевести Гаудериху привезенный с собой славянский текст Жития Константина.

Житие Мефодия, вероятно, было начато и вчерне написано в Моравии. Текст, видимо, был создан в очень короткий срок из-за трудностей и гонений на последователей Мефодия после его смерти в 885 году. Возможно поэтому оно содержит ряд не очень точных утверждений, отсутствующих в Житии Константина. Некоторые исследователи, без особых на то оснований, считают автором Жития Мефодия его ученика Климента. Однако, ряд ошибок (например, утверждение, что, пробыв в Моравии три года, братья вернулись в Константинополь) свидетельствует о том, что очевидец этих событий Климент не мог быть его автором. Окончательное завершение Жития получили уже в Болгарии в конце IX века. Это объясняет еще одну их особенность. Дело в том, что в Итальянской легенде, использовавшей Житие Константина, содержится ряд сведений о его брате, которые отсутствуют в сохранившейся редакции Жития. Исследователи предполагают, что в Итальянской легенде отразилась самая ранняя версия Жития Константина, из которой с появлением Жития Мефодия большинство сведений о нем были изъяты.

Позднее в Болгарии на основании Житий Константина и Мефодия был создан ряд сочинений, которые, будучи написанными в определенной политической обстановке, в период утверждения и расцвета Первого Болгарского царства, сообщают достаточно тенденциозные сведения. Таким, например, является так называемое "Успение Кирилла". Оно включает в себя "биографический" рассказ Константина Философа о крещении им болгар, живших в Македонии в районе реки Брегальницы. К нему близка "Солунская легенда", составленная достаточно поздно. На основании сообщаемых ею фактов ряд исследователей, как дореволюционных, так и современных, создают гипотезы, согласно которым славяне в районе реки Брегальницы были крещены еще в VII веке Кириллом Каппадокийским или Кириллом Александрийским. К этому моменту они относят и возникновение славянской письмен-ности на базе кириллицы. Эти сведения не подтверждаются никакими другими свидетельствами (их разбору будет посвящена отдельная глава).

В славянских Прологах - сборниках кратких житий святых - сохранилось несколько вариантов проложных житий святых Кирилла и Мефодия. Самые ранние из них относятся к XII в. и являются не всегда надежными источниками информации о Солунских братьях. Существует также несколько похвальных слов Константину и Мефодию. Самое раннее из них, "Похвала святому Кириллу учителю словеньску языку, сотворено Климентом епископом", принадлежит перу ученика Константина Клименту Охридскому. Авторы остальных похвальных слов - не известны. Эти произведения созданы в особом жанре ораторской церковной прозы и конкретных сведений почти не содержат.

Очень надежным источником о создании славянской письменности является трактат древнеболгарского писателя черноризца (т.е. монаха) Храбра "О письменех", написанный на старославянском языке в конце IX в., когда, по словам автора, были живы еще те, кто знал Константина и Мефодия. В нем Храбр рассказывает о причинах создания азбуки Константином, дает ее характеристику, сообщает о системе письма, существовавшей у славян до Константина.

Наверное, нет в России человека, который бы никогда не слышал о святых Кирилле и Мефодии. Именно они дали нашей стране, как и всем славянским народам, письменность - алфавит. Не надо объяснять, как важен и дорог этот дар: ведь без него славянские племена не смогли бы усвоить истинную веру в Бога, создать сильные государства, прекрасную культуру.Кроме этого, святые братья совершили множество духовных подвигов: они проповедовали веру в Святую Троицу разным народам, были великими молитвенниками и аскетами.

Святые братья Кирилл и Мефодий родились в начале девятого столетия по Рождестве Христовом в городе Солуни. Старший, Мефодий, (а всего в семье было семь сыновей), в молодости был воеводой подвластного грекам славянского княжества Славинии. Десять лет прослужил он Царю на этой высокой должности, мудро управлял подчинёнными ему людьми, мужественно противостоял врагам. Но постепенно душа молодого вельможи склонялась к тому, чтобы оставить пышные почести и мирскую суету и отдать себя на служение Единому Богу. В это время в Византии произошло большое несчастье: на царский престол взошёл иконоборец Феофил, который называл идолами святые иконы и запрещал воздавать им поклонение. Мефодий видел, как многие из людей, испугавшись иконоборцев, предавали Православную веру и начинали глумиться над изображениями Христа и Матери Божией, даже уничтожать их. Горько было Мефодию, когда он узнавал об этом. «Всё в этом мире суета. - Думал он. - Если люди не служат Богу, а только стараются устроить получше свою земную жизнь - они часто совершают страшные преступления…» Наконец, воевода решил расстаться со своим высоким чином, отказаться от земного богатства и славы, и всю свою жизнь посвятить Богу. Он ушёл на гору Олимп, где в то время было множество святых обителей, и принял там монашеский постриг.

Святой Кирилл был самым младшим в семье. Родители назвали его Константином (имя же Кирилл он получил значительно позже, когда принял великую схиму). Юный Константин рос умным, любознательным и благочестивым мальчиком. В семь лет он увидел знаменательный сон:

- Снилось мне - рассказывал Константин родителям - что воевода созвал всех девиц города и сказал мне: выбирай себе одну из них в невесты. И я выбрал самую красивую из девушек: со светлым лицом, украшенную драгоценными каменьями. А звали её София.

Поняли родители, что не простой сон видел их сын. «София» в переводе с греческого языка означает «Премудрость». А в Библии, в Ветхом Завете есть даже книга Премудрости Божией, написанная царём Соломоном. Премудрость - это не просто мудрость, не мудрость житейская; это - благодать Божия, научающая верное Богу сердце жить свято и разумно.Запомнили родители сновидение мальчика и стали обращать особое внимание на воспитание и обучение наукам своего младшего сына.

Однажды Константин вместе со своими друзьями отправился на соколиную охоту.Ветерок слегка шевелил листья деревьев; молодые охотники ехали верхом среди высокой травы, наслаждались прохладой солнечного утра и предвкушали богатую добычу. На руке у Константина, на специальной кожаной рукавичке сидел его любимец - молодой ловчий сокол. Вот мелькнула далеко впереди серая спина зайца. Юный охотник слегка приподнял руку, и, сверкнув на солнце стальным отливом перьев, мощная птица стрелой взмыла к небу. Быстрее, быстрее… Не уйти серому… С радостным замиранием сердца следит мальчик за соколом… Но что это?.. Невесть откуда налетевший порыв ветра подхватил птицу, закружил, понёс далеко в сторону… Погнал коня Константин, поскакал за своим любимцем, но где уж поймать его… За ветром не угонишься. Исчез сокол из виду. Долго искал его Константин и грустный вернулся домой. «Какая это жизнь - думал мальчик - радость почти всегда вызывает печаль, а если и не вызывает - то заканчивается ею. Люди всё делают, чтобы найти веселье - а оно бежит от них. Чем больше мы суетимся в поисках земного блаженства - тем больше огорчений встречаем на своём пути. С этого дня буду жить иначе. Стану искать Бога и премудрости Его - этого у меня никто не отнимет».

С тех пор Константин уже не участвовал в увеселениях своих сверстников, зато стал ещё прилежнее учиться, почти всё время проводя за книгами или в тёплой молитве к Богу. Особенно любил он читать писания святых отцов, из которых более всего почитал святого Григория Богослова.

Шли годы. Умер царь-иконоборец Феофил и императором стал его сын - юный Михаил.А поскольку царь был ещё малолетним отроком, Византией стала управлять его мать - мудрая и благочестивая царица Феодора.

Константин очень хотел учиться, постигать разные науки, но никак не мог найти учителя, который согласился бы заниматься с ним. В то время ещё не было таких школ и университетов, как теперь. Мальчик горячо молился, чтобы Господь помог ему исполнить своё заветное желание, и молитва его вскоре была услышана.Один из царских вельмож, воспитатель юного императора Михаила, узнал о способном отроке и взял его во дворец, чтобы Константин учился вместе с царевичем и подавал ему добрый пример своим усердием. Обрадовался Константин и горячо возблагодарил Бога за дарованную ему милость. Обучаясь вместе с царевичем, отрок вскоре изучил многие науки: грамматику, философию, риторику, геометрию, музыкальное искусство, иностранные языки и многое другое. При этом отрок всегда старался быть кротким, смиренным, избегал шумных развлечений и дурных компаний.

Когда Константин вырос, вельможа, взявший его в царский дворец, сделал его управляющим в своём доме, а затем предложил молодому человеку жениться на своей крестнице - красивой, доброй и богатой девушке.

Велик этот дар для желающих - ответил юноша - для меня же нет ничего драгоценнее учения, через которое я могу приобрести разум, истинную честь и нетленное богатство.

Услышав такой ответ, вельможа понял, что Константин ищет небесного, а не земного и потому может вскоре покинуть царский двор, уйти в монастырь или в далёкую пустыню.Подумав об этом, он поспешил к царице и, почтительно поклонившись ей, сказал:

О, царица! Известный тебе молодой философ - Константин, который воспитывался вместе с твоим державным сыном - не любит суеты этой жизни. Он может покинуть столицу и уйти в какую-нибудь пустынную обитель. Постараемся удержать его около себя. Уговорим его стать священником и быть библиотекарем при патриаршем соборе святой Софии.

Так они и сделали. Константин принял священный сан. Он благоговейно предстоял Престолу Божию, совершая богослужение, прочее же время проводил в библиотеке, среди ценнейших древних книг. Но душа его по-прежнему искала теснейшего общения с Создателем, непрестанной, ничем не прерываемой молитвы. Наконец, взяв с собой лишь самое необходимое, никому ничего не сказав, философ покинул шумную столицу и скрылся в одном из пригородных монастырей. Но не суждено было ему долго наслаждаться желанным уединением. Константина начали искать и, найдя через полгода, стали уговаривать вернуться в Константинополь и сделаться учителем философии в главном училище города. Понял философ, что нет воли Божьей на то, чтобы скрывался он от людей, и покорился.

Вскоре после этого в Константинополь пришли послы из Сирии, от сарацин (или, что то же, - агарян) - народа, державшегося мусульманской веры, и принесли послание от своих мудрецов. «Как вы, христиане - писали сарацины - говорите, что Бог один, а разделяете Его на три - Отца, Сына и Святого Духа? Если вы можете это доказать, то пришлите к нам мужей, которые могли бы побеседовать с нами о вере и убедить нас.»Царь и Патриарх, посовещавшись, вызвали к себе Константина, которому было в то время двадцать четыре года, и сказали ему:

- Слышишь ли, философ, что говорят скверные агаряне на нашу веру? Если ты - слуга и ученик Святой Троицы, - иди и обличи их. А Бог даст силу твоим словам, укрепит тебя Своей всесильной благодатью и поможет тебе.

- Рад я - ответил молодой философ - идти за веру христианскую. Что может быть лучше для меня, чем умереть или остаться жить ради Святой Троицы!

Сказано - сделано. После недолгих сборов Константин вместе с двумя данными ему царём спутниками, горячо помолившись Богу о помощи, отправился в далёкий путь. Неласково встретили их сарацины.

- А, философ христианский - усмехнулись они, увидев Константина - смотри, что мы покажем тебе. А мы поглядим, сможешь ли ты понять, о чём говорят эти изображения. - И сарацины повели Константина по улицам своей столицы, показывая ему дома, на дверях которых были нарисованы страшные, уродливые демоны.

- Я думаю - не смутился философ - что здесь живут христиане. Бесы не могут находиться вместе с ними, потому что боятся пребывающей с христианами Божественной Благодати и бегут прочь из домов, остаются за дверью. А там, где нет этих изображений - очевидно, демоны живут внутри здания.

Ничего не смогли ответить на это нечестивые агаряне - действительно, в показанных ими Константину домах жили христиане. А демонов на дверях их жилищ нарисовали сарацины - чтобы посмеяться над иноверцами, унизить их, показать, что агаряне считают христиан подобными бесам.

После этого агаряне пригласили Константина в княжескую палату на обед. За столом собрались все сарацинские учёные ифилософы.

Зачем вы, христиане - спросил главный из сарацинских мудрецов -разделяете Одного Бога на три: Отца, Сына и Святого Духа? Либо молитесь одному Богу, либо признайте, что их много!

- Не хулите Пребожественную Троицу - ответил Константин - Вере в Неё мы научились от древних пророков Ветхого Завета, которых и вы признаёте. Они учат, что Отец, Сын и Святой Дух есть Три ипостаси Божества, существо же Их едино. Эту тайну мы можем отчасти понять, посмотрев на солнце, созданное Богом во образ Святой Троицы. Солнце состоит из круга, лучей и теплоты. Круг символизирует собой Бога Отца. Как от солнечного диска рождаются лучи и исходит тепло, так и от Бога Отца рождается Бог Сын и исходит Бог Дух Святой. И как солнце, состоящее из трёх предметов: диска, лучей и тепла, никто не назовёт тремя солнцами, так и Бога, единого в Трёх Лицах, нельзя разделить на трёх богов.

Много вопросов задавали Константин нечестивые сарацины, но не могли победить его - такую премудрость даровал Господь философу. «Что это? - шептались между собой агаряне - этот христианин ещё молод, а все наши украшенные сединами мудрецы не в силах противостоять ему!» С трудом скрывая злобу, взирал сарацинский князь Амирмушна на поражение своих единоверцев. «Ну нет… - прошептал он - не уйдёшь ты от нас с победой, не скажешь, что твоя вера сильнее нашей…» Князь сделал едва заметное движение рукой и к нему тут же подбежал один из слуг. Амирмушна что-то тихо сказал ему… Затем поднял голову и громко произнёс:

- За твоё здоровье, премудрый философ - и поднял украшенный тускло сверкающими каменьями золотой кубок. Константину поднесли чашу вина.

- Пью во славу Святой Троицы - философ медленно перекрестил отравленный сосуд и выпил его до дна. Наступила мёртвая тишина. Все взоры устремились на Константина. «Этот яд действует мгновенно - в смятении думал Амирмушна - неужели же христианская вера действительно столь сильна…»

«Аще что смертное испиют, не вредит им» - тихо произнёс святой фразу из Евангелия, и слова эти громом прозвучали в нависшей тишине.

С честью и богатыми дарами отпустили сарацины христианского философа. Радостно встретили его в Константинополе царь и патриарх. А Константин, стремясь укрыться от земной славы, вскоре по своём возвращении удалился в одно тихое, пустое место. Он не взял с собой ни денег, ни еды, всё упование возложив на Бога, Которому служил всей душой. Жители окрестных селений приносили подвижнику пищу, но он брал из неё лишь то, что было необходимо ему и его слуге на один день. Остальное велел раздавать нищим, сам же пребывал в уединении и молитве.

Приближался один из двунадесятых праздников.

- Что мы будем есть? - сокрушался слуга философа - вот уже два дня, как у нас нет никакой пищи, а в сам день праздника едва ли кто-нибудь принесёт нам еды…

- Неужели ты думаешь, что Господь, сорок лет питавший израильтян манной в египетской пустыне, не пошлёт нам пищи в этот великий день? - спокойно отвечал Константин - Непременно сходи в селение и позови к нам на обед хотя бы пятерых нищих, и мы будем ждать милости Божьей, которая - я верю в это - будет дарована нам.

Вера святого философа не была посрамлена. В обеденное время в дверь его кельи постучали. Отворив, Константин увидел человека, держащего большую корзину с едой. Праздничная трапеза удалась на славу, ни один из пришедших к гостеприимному отшельнику нищих не был отпущен голодным.

Некоторое время спустя, Константин решил искать более суровых подвигов и отправился на гору Олимп, где уже много лет в строгом посте и молитве жил его старший брат Мефодий. На Олимпе в то время находилось множество монастырей, иноки которых славились своим благочестием. Среди них было множество монахов-славян, пришедших из соседних стран. Здесь Константин начал изучать славянский язык, ещё не зная, что этим он делает шаг к великому призванию, к которому готовит его Промысел Божий.

Вскоре это призвание осуществилось. К греческому царю Михаилу пришли послы от хазар - народа, жившего неподалёку от Азовского моря, с такими словами: «Мы чтим Одного Бога, Который сотворил весь мир, молимся Ему, но при этом содержим и некоторые языческие обычаи. Живущие у нас евреи стараются склонить хазар к принятию иудейской веры, а наши союзники сарацины убеждают нас сделаться магометанами. Мы же хотим и от вас получить полезный совет о вере. Если найдётся среди вас учёный муж, который отправится в наши края и победит словом евреев и сарацин - мы примем Христианскую веру.» Услышав просьбу хазар, царь велел вызвать с горы ОлимпКонстантина Философа. Передав ему слова хазарских послов, император сказал:

- Иди, философ, к этим людям и с помощью Божьей благовествуй им учение о Святой Троице. Лучше тебя никто не сможет сделать этого дела.

- Если велишь, владыка - ответил Константин - я с радостью пойду туда пешком, босой и безо всего, чего не велел брать Господь своим ученикам, отправляя их на проповедь.

- Если бы ты шёл от себя лично - возразил ему царь - то я ничего не имел бы против этого. Но ты отправляешься к хазарам, как посланник нашей империи, поэтому должен идти с честью и царской помощью.

Пока продолжались сборы, Константин вернулся на Олимп.

- Брат! - обратился он к Мефодию - Царь посылает меня на великое и трудное дело. Я иду к Сарацынам, чтобы проповедовать им Слово Божие.

- Помощь Господня да сопутствует тебе! - Благословил Константина Мефодий.

- Я хочу просить тебя - продолжил свою речь философ - чтобы ты отправился к сарацынам вместе со мной.

- Но зачем? Ведь я далеко не так мудр и искусен в слове, как ты…

- Ты не знаешь многих наук, но преуспел в главном из искусств - в молитве. Этим ты и окажешь мне великую помощь. Ведь одними словами невозможно привести кого бы то ни было к истинной вере; мы говорим - а люди принимают наши слова тогда, когда имсодействует Божья благодать.

- Ты прав. Но какой я молитвенник… - ответил смиренный монах - мне бы в своих грехах покаяться…

- И я грешен. - Произнёс философ - но воля Божия посылает меня на проповедь и я верю - Господь поможет мне. Христос сказал: «Где двое, или трое собраны во имя Мое - там Я посреди них». Брат! Будем вместе молиться о распространении Христианской веры - и Бог благословит наши труды.

Мефодий несколько минут помолчал, напряжённо молясь про себя, и наконец тихо проговорил:

- Хорошо, Константин. Я пойду с тобой. Не хотел я оставлять молитвенной тишины этого святого места, но, видно, воля Божия велит мне послужить людям.

Вскоре братья начали своё нелёгкое путешествие. Путь в хазарские земли лежал через дикие степи, поросшие высокой, седой от солнца и ветра травой. Ровная, пустынная степь - дикое поле, как говорили в старину… Не видно ни жилья человеческого, ни реки, ни горы… Лишь колышется ковыль, и кажется, что не трава это, а вода морская с мерно бегущими по ней волнами. Вечерело. Путники остановились на ночлег. Посланные царём слуги улеглись спать, а святые братья, словно забыв об усталости от проведённого в нелёгком пути дня, встали на молитву. Вдруг странный, леденящий душу вой раздался в степи. Всё громче звучал он, всё ближе… Что это? Волки? Но нет, не звери выли в бескрайних просторах. Несколько десятков всадников на низеньких мохнатых конях стремглав мчались по дикому полю, потрясая оружием и громко, по-волчьи воя. Это были угры - кочевники, жившие в степи и нападавшие на мирных путешественников. Одетые в сшитые мехом наружу звериные шкуры, с развевающимися на ветру нечёсаными космами, издающие устрашающий боевой клич, они более напоминали зверей, чем людей. В испуге заметались спутники святых братьев. Но Мефодий и Константин Философ не прерывали молитвы. Прикрыв глаза, молился монах Мефодий - он словно не видел ничего вокруг себя, не замечал опасности, беседуя с Единым Богом и не желая прерывать этой святой беседы ради чего бы то ни было. «Господи, помилуй» - часто взывал Константин, также не выказывавший ни малейшего испуга. Всё ближе, ближе кочевники… Вот уже слышен стук копыт, ржание лошадей… Сейчас они наскочат на путников, перебьют, или свяжут по рукам и ногам и повлекут в жестокое рабство. Молятся святые братья, не смотрят на дикарей. Вдруг на полном скаку свернул в сторону мчащийся впереди на украшенном золотыми бляшками жеребце широкоплечий угр, понёсся вокруг сбившихся в кучку людей. Остальные - за ним. Ни на минуту не прекращается дикий вой, носятся по степи кочевники, но, удерживаемые неведомой силой, не нападают на беззащитных странников, не пускают в ход оружия, не разматывают приготовленных уже арканов. Но вот вожак кочевников остановил коня, спешился. Прочие последовали его примеру. Испуганно глядят служители, невозмутимо молятся Константин и Мефодий. Растерянно смотрят угры на непонятных им странников. Но вот, наконец, закончил Константин молитву, последний раз осенил себя крестным знамением, поклонился на восток. Обернулся к кочевникам шагнул им навстречу и, осеняя иерейским благословением, произнёс: «Мир вам». И тут произошло чудо. Поражённые почивавшей на святых братьях Божьей благодатью, изумлённые их смелостью и спокойствием, кочевники вдруг, все как один, повалились на колени, поклонились Божьим служителям. Константин заговорил. Он вёл речь о Боге, о Его вечных заповедях, о том, как жить должны люди: в мире, в честном труде и молитве. Благоговейно слушали его жители степи; внимали, постепенно успокаиваясь после пережитого потрясения, и спутники. Почти всю ночь длилась беседа, а на утро странники вновь продолжили свой далёкий путь.

Долго ли, коротко ли, пришли святые братья в соседствующие с княжеством хазарским страны. Но не сразу отправились Константин Философ и его спутники к хазарам, пошли сначала в соседствующий с ними город Херсонес - колонию Византийской империи. Здесь миссионерам предстояло изучить хазарский язык и обычаи, дабы выйти на проповедь имея все необходимые знания о народе, к которому они будут обращаться.

Херсонес, стоявший на самом берегу Чёрного моря, встретил святых путешественников шумом прибоя и белыми колоннами старинных, ещё с языческих времён сохранившихся храмов, в которых теперь совершалось христианское богослужение. Строгие тёмные силуэты кипарисов виднелись меж каменными жилищами горожан. Люди разных вер и народностей обитали в городе. Были здесь и греки, и евреи, и даже самаряне - последователи отделившейся от иудеев полуязыческой секты. Впрочем, большинство жителей Херсонеса Таврического исповедовало Христианство.

Древний город на морском берегу был издавна освящён молитвами и страданиямиучеников Христовых. Во времена жестоких гонений на христиан тысячами ссылались сюда исповедники неугодной языческим властям веры, чтобы трудиться на каторге в пригородных каменоломнях. Здесь в глубине морской почивали святые мощи Климента - римского епископа, сосланного в каменоломни в конце первого века по Рождестве Христовом. «Римские власти надеялись, что изгнаввеликого проповедника христианства в эти далёкие места, они избавятся от него, думали, что здесь он тихо погибнет от непосильного труда, не сможет больше говорить людям о Христе… - рассказывал прибывшим из Константинополя гостям епископ Херсонеса, владыка Георгий, - но не таков был святитель Климент! Днём он вместе со всеми работал в каменоломнях, а ночами молился… Укрепляемый Богом, он помогал другим заключённым и не переставал обращать к вере во Христа всё новые души! Прямо в каменоломнях и в расположенных неподалёку скалах, изгнанники устроили храмы, где славили Воскресшего Спасителя… Язычники с ужасом увидели, что под влиянием ссыльного епископа самая каторга скоро превратится в одну большую христианскую общину! И они решили казнить святого. Отвезли далеко в море, привязали на шею якорь и бросили на дно. Так мученически закончил свою жизнь святитель Климент. Горько плакали о своём учителе христиане, но Господь утешил их. Каждый год в день убиения святого море стало отступать далеко назад, так что обнажалось дно, и люди могли подойти к мощам мученика. На целых семь дней море уступало людям дорогу, чтобы они могли воздать честь святителю Клименту.» - «И что же, до сих пор в день памяти священномученика Господь являет это дивное чудо?» - спросили путешественники. - «Увы, нет - печально ответил рассказчик - чудо повторялось из года в год целых семь столетий, но теперь, по грехам нашим, вот уже пятьдесят лет, как перестало отступать море, и мощи святого стали недоступны для поклонения.» - «Но, может быть, воля Божья такова, чтобы, наконец, обрести мощи святителя, взять их из глубины морской и положить в храме? - предположил святой Константин - Помолимся, владыка, быть может, Господь откроет нам Свою святую волю и позволит забрать у моря сие бесценное сокровище.» Долго думал и молился епископ Херсона, молились и святые братья. Обретение мощей, погребённых под водами моря, испрашивание у Господа дивного чуда - дело, к которому можно приступать лишь с великим благоговением, твёрдо зная, что поступаешь в соответствии с волей Божьей. Решившись, наконец, последовать совету Константина Философа, владыка Георгий отправился в Константинополь, дабы получить разрешение царя и патриарха на открытие мощей. Святейший Игнатий благословил благочестивое дело и послал в Херсонес священников из Константинопольского Софийского собора для участия в молитве и торжествах.

И вот настал торжественный день. Отслужив Божественную Литургию в главном соборе города, духовенство и народ пошли крестным ходом к морскому берегу. «Святителю отче Клименте, моли Бога о нас!..» - поёт хор. Несколько суток поста и напряжённой молитвы предшествовали этому дню. Отступит ли море? Явит ли Господь милость Свою? Служится молебен на берегу. Народ со слезами взывает к святому. Старики ещё помнят как, пенясь, откатывались волны всё дальше в море, обнажая каменистое дно. Будет ли это сегодня? Вот уже и солнце спускается к горизонту, смеркается… Море по-прежнему шумит, разбивая валы прибоя у самых ног молящихся. «Не дал Бог чуда - шепчутся малодушные из народа - Столько духовенства из столицы приехало - и всё даром… Посрамил Господь веру нашу.» Но не колеблются в уповании на милость Божию святые братья. Они-то знают, что не по гордости, не по своеволию начали великое дело. (Тем и отличаются святые от нас, простых людей, что благодать Божия вразумляет их, как надо поступать и они умеют явственно слышать этот голос Божий, звучащий в их чистых сердцах. Поэтомуони стараются никогда ничего не делать вопреки воле Господней и, даже если совершают что-то, кажущееся странным или дерзким обычному человеку - поступают так по велению Божию). Когда совсем стемнело, епископ Георгий, Константин Философ, Мефодий и ещё некоторые священники вошли в небольшой вёсельный корабль и с молитвой поплыли по тёмному, едва серебрящемуся в свете звёзд морю. «Господи, помилуй! Святителю отче Клименте, моли Бога о нас!» Молятся и на берегу.Тучи скрывают луну, волны становятся в больше… Вдруг, в самую полночь, яркий столп света воссиял из глубины морской, осветил всё вокруг, словно солнце поднялось из пучины вод. Засверкала, заискрилась вода, расступилась ночная мгла… И вот уже видно как медленно поднимаются со дна, в самом центре сияния, святые мощи.Показывается над водой голова святителя… С благоговейным трепетом поднимают на корабль драгоценную ношу епископ Георгий и святые братья. Слава Тебе, Господи! Не посрамилась вера молящихся! С торжественным пением встречают корабль на берегу… Медленно тает, растворяется в воздухе исходящее от мощей дивное сияние…

Живя в Херсонесе, Константин Философ и его брат в совершенстве изучили хазарский язык. Кроме этого, Константин читал и переводил еврейские книги, что бы лучше знать веру этого народа, во множестве живущего среди хазар.

Один из живших в Херсонесе самарян часто приходил к святым братьям, беседовал с ними о вере, спорил. Однажды, желая испытать мудрость христианского философа, он принёс Константину книги, написанные на самарянском наречии. Константин взял их, уповая на помощь Божию, и затворился в своей келье.

Господи! - молился он с горячей верой - Прославь Своё Святое Имя на мне, недостойном; даруй мне разум, чтобы читать и понимать эти книги, как дал ты разум Своим апостолам понимать чужие языки!

Вскоре Константин не только прочёл, но и подробно изучил данные ему книги.Узнав об этом, самарянин в изумлении воскликнул: «Воистину, кто верует во Христа, тот скоро приемлет благодать Святого Духа!»Сын самарянина, услышав о чуде, тотчас же крестился, а затем и отец последовал его примеру. Многие дивились и славили Бога, видя премудрость христианского философа.

Наконец, настал день прощания с гостеприимным Херсонесом. Святые братья отслужили напутственный молебен и, взяв с собой часть мощей священномученика Климента, которой благословил их херсонский епископ, отправились в путь. С честью встретили их хазары. Сам каган - хазарский князь - пригласил пришельцев из далёкой Византии к себе на обед.

- Скажите мне - обратился каган к святым братьям, когда они вошли в пышно украшенную драгоценными тканями и коврами залу, - какого вы рода, что бы нам знать, на каком месте посадить вас.

- Дед наш - отвечал Константин - был великого и славного рода и находилсявблизи Царя. Но он не сумел удержать данной ему великой славы, был изгнан из Царских чертогов и удалился в чужую страну, где и родились мы.А мы теперь ищем древнюю славу своего деда и не желаем иметь никакой другой. Дед же наш был Адам - первый человек, изгнанный за грех из рая Божия.

- Мудро и правильно говоришь ты, гость - сказал каган, и приказал братьям занять самые почётные места.

За обедом присутствовало множество мудрецов: хазар, евреев, магометан. Все они стали задавать вопросы о вере, споря со святыми братьями. Константин отвечал каждому так, что никто не мог победить его премудрости, все только дивились разуму, данному Богом Своему служителю. На следующий день каган опять пригласил к себе на обед святых братьев, и снова святой философ Константин утверждал истину Христианской веры, побеждая словом иудеев и мусульман. Мефодий же, не имевший такого обширного образования, как его младший брат, молчал и молился, чтобы Господь дал силу словам Константина и сделал сердца слушающих его способными принять слово Божие, проповедуемое философом. Эти беседы продолжались много дней. Наконец, каган и его советники сказали Константину:

- Бог послал тебя к нам, чтобы ты открыл нам истину. Мы видим, что от Него ты научился книгам, всё говорил правильно и медовыми словами святых писаний напитал нас досыта. Теперь же не от книг только, но через притчи и сравнения докажи нам, какая вера самая лучшая?

- У одного Царя, - отвечал философ, - были в большой чести муж и жена. Но они ослушались своего Государя, и были изгнаны из той земли, где жили. Многие годы провели они на чужбине и в нищете родили детей. Когда дети выросли, они стали собираться вместе и думать, как им вернуть себе былую славу родителей. Один говорил одно, другой - другое, каждый предлагал что-то своё. Какому из этих советов надо последовать? Не самому ли лучшему?

- Почему ты так говоришь? - удивились хазары - мы поняли, что дети - это люди разных вер, каждая из которых говорит, что знает путь к спасению. Каждый считает правильным свой совет. Ты же скажи нам так, чтобы мы поняли: какой из советов самый лучший?

- Ответьте мне - предложил вопрос Константин - почему первые люди были изгнаны из рая? Из-за чего они согрешили? Не из-за желания ли съесть сладкий плод и гордостной мечты сделаться богами?

- Да, это так - отвечали хазары.

- Теперь скажите мне - продолжал философ - если какой-то человек заболеет от холода - какой врач даст ему лучший совет: тот ли, который предложит напиться холодной воды и стоять раздетым на морозе, или тот, который даст противоположное вреду лекарство - вместо холода - тёплую одежду и согревающее питьё? Также, если кто заболеет, объевшись - не прав ли будет тот врач, который ограничит его в пище?

- Конечно - сказали все - лучший совет даст тот из врачей, который предложит противоположное вреду лечение.

- Так и греховную гордость следует побеждать смирением, а пагубное сластолюбие - постом и воздержанием, как и учит нас Христианство.

- Бог дал христианам совершенную премудрость - обратился ко всем первый советник кагана - вне веры во Христа невозможно достичь спасения!

- Аминь! Так и есть! - ответили присутствующие. После этого все разошлись. Многие из хазар оставили идолопоклонство и другие религии, приняли Святое Крещение.

Провожая святых братьев, каган предлагал им богатые дары: золото и серебро, драгоценные камни и украшенное тончайшими узорами оружие. Проповедники отказались от этих подарков сказав:

Благодарим тебя, великий каган, но, если ты хочешь доставить нам радость - отпусти с нами всех находящихся у тебя греческих пленников. Больше нам ничего не надо.

Хазарский князь согласился и в обратный путь вместе с Константином и Мефодием отправились более двухсот человек пленников, неожиданно для себя получивших вожделенную свободу.

Путь к Херсонесу пролегал через лишённые пресной воды, выжженные летним солнцем степи. Пересохли от жары мелкие речушки, нигде не видно было ни родничка, ни рукотворного колодца. Лишь кое-где, дразня измученных путников, попадались солончаковые озёра с нагретой солнцем, солёной до горечи, непригодной для питья водой. Давно опустели кожаные бурдюки, взятые странниками в хазарском царстве. Путники сделали привал у небольшого солёного озера. Слуги миссионеров и освобождённые хазарами пленники разбрелись по степи в поисках живительной влаги. Мефодий остался с Константином, который от зноя так ослабел, что не мог больше сделать ни шагу…

Брат! - едва слышно сказал философ - я не могу более переносить жажды. Почерпни мне воды из озера… Я верую, что Господь, сделавший некогда для странствовавших с Моисеем израильтян сладкой горькую воду, сотворит такое же чудо и для нас.

Мефодий перекрестился, осенил крестным знамением озеро и зачерпнул из него. Вода оказалось такой сладкой и студёной, словно её только что набрали из высокогорного источника. Мефодий напоил Константину, напился сам, созвал людей… Со слезами на глазах славили избавленные от мучительной гибели путешественники милосердие Божие.

Приветливо встретил усталых путников Херсонес. Ласковое море отрадно плескалось, заставляя забыть изнуряющую жару дикой солончаковой степи; радовали белоснежными колоннами портиков древние храмы, из дверей которых слышалось ангельское пение хоров. Епископ Георгий, желая слышать о трудах и успехах проповеди и воздать заслуженную честь миссионерам,пригласил святых братьев на ужин… С радостью внимали сидящие на трапезе рассказу святых братьев, благодарили Бога за обращение к истинной вере новых душ.

- Господь помогал нам, и потому наши скромные труды принесли плод - смиренно отвечал Константин, когда кто-то из присутствующих начинал хвалить его - слава Богу!

Заканчивался торжественный ужин. За окнами было уже совсем темно, слышалось стрекотание ночных цикад.

Помолись обо мне и благослови меня, владыко, как благословляет отец своё чадо последним благословением… - вдруг печально произнёс Константин. Епископ не обратил особенного внимания на необычные слова святого философа, некоторые же из слышавших их весьма удивились и, выходя из архиерейского дома спросили Константина:

- Неужели ты вновь собираешься в дорогу? Ведь и нескольких дней не прошло с тех пор, как вы вернулись из дальнего, изнурительного путешествия!

- Мы остаёмся с вами. - Тихо ответил святой - Владыка же завтра на рассвете отойдёт ко Господу.

Наутро город облетела весть о кончине епископа Георгия.

Воздав честь почившему святителю и несколько отдохнув от трудов путешествия, святые братья простились с благодатным Херсонесом. Им предстоял обратный путь - возвращение в Константинополь. И снова дальняя дорога, высокие горы, безводные степи… Недалеко от Азовского моря Константин и Мефодий проходили через селение Фульского народа - языческого племени, поклонявшегося могучему дубу, сросшемуся с черешней. Путешественники вошли в деревню как раз в то время, когда язычники собирались принести жертвы своему кумиру.

- Зачем вы кланяетесь бездушному дереву - обратился к фулам Константин - ведь оно - только тварь Божия, а не Бог. Древние эллины поклонялись небу и земле - таким великим и прекрасным творениям - но за это их постигли вечные мучения, потому что они не воздавали должного почитания Творцу всего мира. Тем более погибнете вы, если станете молиться дубу - неизмеримо меньшему творению.

- Мы - отвечали язычники - приняли обычай кланяться этому дереву от наших отцов, а те - от дедов и прадедов. Принося жертвы перед дубом, мы получаем то, чего просим у него - дождь и многое другое. Мы не можем перестать молиться сему дереву - если мы осмелимся на такую дерзость, то умрём, никогда больше не увидев дождя.

- Вы ошибаетесь - ответил святой проповедник и стал говорить своим слушателям о Едином Истинном Боге, о том, что Господь хочет, что бы к вере в Него пришли все народы и племена земные.

Благодать Божия помогала служителю Господню: сердца язычников раскрылись навстречу его словам и приняли их, как семя веры. Старейшина народа подошёл к святому Константину и поцеловал Евангелие, которое тот благоговейно держал в руках. Этому примеру последовали и прочиефулы. Затем философ раздал людям белые свечи и, затеплив их в знак загоревшейся в сердцах веры в Святую Троицу, все с пением отправились к дубу. Константин взял топор и, подойдя к дереву, ударил по могучему стволу. Раз, другой, третий… Страхом отзывались звонкие удары по древесине в сердцах иных из жителей фульского селения. А вдруг дуб всё-таки обладает чудодейственной силой? Вдруг покарает пришельца, да и их - допустивших его неслыханную дерзость?.. Не даром рубил премудрый проповедник старое дерево - знал, что только так можно с корнем выкорчевать языческий обман из душ людей, не допустить их возвращения к былым предрассудкам. Ведь, когда народ кланяется творению, забыв о его Создателе - злые бесы радуются этому поклонению, торжествуют, словно им самим воздаётся незаслуженная честь, поддерживают веру в обман в наивных душах… Тридцать три раза ударил Константин Философ по стволу обожествлённого язычниками дерева, затем за топор взялся старейшина фулов, а за ним - и прочие жители селения. Наконец раздался оглушительный треск и, круша и подминая растущие рядом небольшие деревца, старый дуб рухнул на землю. В ту же ночь Господь послал сильный дождь, обильно напоивший жаждущую землю.

Константин и Мефодийпробыли среди фулов некоторое время, уча их вере во Христа, а затем, просветив недавних поклонников дуба Святым Крещением, продолжили свой путь.

Царствующий град Константинополь принял святых братьев с великой честью - как новых апостолов. Патриарх хотел рукоположить Константина и Мефодия во епископы, но смиренные служители Христовы отказались от этой великой почести. Тогда Мефодий был поставлен во игумена Полихрониева монастыря, а Константин поселился при храме во имя святых апостолов.

Но недолго пришлось святым братьям пребывать в молитвенном уединении и покое. Болгарский царь Борис, пожелав принять Христианскую веру, обратился к императору Византии с просьбой прислать ему наставников, которые научили бы болгар вере во Святую Троицу. Константин и Мефодий снова были призваны на дело проповеди Евангелия.

Не успели они закончить его, крестив болгарский народ и наставив его в вере и благочестии, как в Константинополь прибыл посол от моравского князя Ростислава, также пожелавшего привести свой народ к вере в Единого Истинного Бога. Долы и холмы Моравии ко времени святых Константина и Мефодия уже слышали слово о Христе - туда уже приходили греческие проповедники, но успех их деятельности был не велик и большинство жителей страны оставались язычниками. Затем в Моравии появились проповедники с запада - немецкие священники, которые думали не столько о просвещении славян светом веры во Христа, сколько о том, чтобы приобрести над ними политическую власть, подчинить Моравию своему королю. Эти священники крестили людей, не разъясняя им смысла Христианства, не уча их благочестию, не требуя отказаться от поклонения идолам и даже от многожёнства. Служили в храмах немцы на латинском языке, так что народ ничего не мог понять.«Наш народ - писал князь Ростислав - отверг язычество и содержит закон христианский. Но нет у нас такого учителя, который бы веру Христову объяснил нам на нашем языке. Другие страны славянские, увидев нас просвещёнными учением Христовым, пожелают идти вслед за нами. В виду этого, владыко, пошли к нам такого епископа и учителя.»

Константин Философ, потративший немало сил в тяжёлых путешествиях, был болен. Император, вызвав его во дворец, сообщил ему о просьбе моравского князя и сказал:

- Философ, я знаю, что ты нездоров, но надо тебе идти к славянам, ибо никто не сможет выполнить этого дела лучше, чем ты.

- Хотя телом я и болен, но с радостью пойду к ним, если только имеют они буквы на своём языке - без колебаний ответил Константин.

- Увы, нет - ответил царь - славяне не умеют писать и читать…

- Как же тогда проповедовать им? Это всё равно, что записывать беседу на воде. К тому же, славяне могут неправильно понять меня и я буду как бы виноват в их заблуждениях…

На это император так сказал святому философу:

Если ты захочешь, Бог даст тебе просимое, ибо он всегда исполняет молитвыпросящих у Него с верой.

Выйдя от царя, Константин рассказал о беседе во дворце святому Мефодию и некоторым из своих учеников. Затем, отслужив Божественную литургию, он начал дело, ставшее венцом его подвижнической жизни и послужившее ко спасению всех славянских народов. Наложив на себя сорокадневный пост, подвижник стал усиленно молиться, чтобы Господь открыл ему буквы славянского языка. И Господь не посрамил веры угодника Своего. Вскоре Константин изобрёл славянскую азбуку, которая состояла из тридцати восьми букв. Затем Константин, Мефодий и их ученики начали переводить на язык славян Евангелие и книги, по которым совершается Богослужение в церкви. После этого, напутствуемые царской помощью и благословением патриарха, они отправились в славянские земли.

С великой честью встретил святых Константина и Мефодия благоверный князь Моравский Ростислав. В первую очередь он устроил училище, в котором святые братья и их помощники стали учить грамоте, чтению священных книг и Закону Божию способных моравских отроков. Затем, под руководством братьев, князь начал строить в своей державе православные храмы. Уже через год после прибытия Константина и Мефодия была построена первая из церквей - в городе Оломуце. Вслед за этим новые храмы подняли увенчанные золотыми крестами главы в разных концах страны. Святой Константин освящал церкви и служил в них по-славянски, на понятном простому народу языке проповедовал слово Божие. Люди видели искреннюю веру и бескорыстную любовь греческих проповедников и с радостью принимали веру во Христа, оставляли языческие обычаи, учились жить по закону Божию. Великим даром для славян стало обретение собственной письменности. Ведь народ, не умеющий писать и читать на своём языке, обречён оставаться в невежественном, варварском состоянии. Он не может записать накопленного мудрыми людьми опыта, не может в точности передать потомкам своих былин и сказаний… А главное - не имея понятной простым людям письменности, славяне не могли читать слова Божия, учиться вере во Христа. Теперь же, обретя её, как великую милость Божию, ниспосланную им через святых Константина и Мефодия, славяне, словно пробудившись от сна, могли, быстро развиваясь, стать культурным, а главное - просвещённым истинной верой народом. Поэтому так радовался приходу святых проповедников из Константинополя благоверный князь Ростислав и… так досадовали и негодовали немецкие священники. «Богу не угодно, когда о нём говорят на варварских языках - заявляли они - посмотрите: на Кресте, на котором был распят Христос, была надпись на трёх языках: еврейском, греческом и латинском. Только на этих языках и можно молиться и проповедовать слово Божие.» - «Так чьи же вы последователи - возразил распространителям нелепицы философ Константин - Христа, или распявшего Его Пилата, начертавшего надпись на Кресте?!» Но распространители трёхъязычной ереси, как назвал немецкое лжеучение святой Константин, не успокоились. Затаив злобу на проповедников истины, они стали всюду клеветать на них, старались опорочить их даже перед римским папой, посылая ему лживые письма. (В то время Римская церковь ещё не впала в ересь католицизма и папы - римские епископы - были православными). Святые братья прожили в Моравии сорок месяцев, переходя с места на место и всюду проповедуя Евангелие на родном славянам языке. Всё больше людей принимало веру во Христа, всё новые храмы строились в стране. Но, чтобы служить в церквях и поддерживать в людях огонь святой веры, были нужны священники, а Константин и Мефодий не были епископами и потому не могли рукоположить своих учеников в священный сан. К тому же, римский папа Николай желал собственными глазами увидеть прославленных проповедников, чтобы разобраться, правда ли то, что говорят о них недоброжелатели. Святым братьям предстояло новое путешествие, на этот раз - в древний город Рим.

Дорога в Рим пролегала через многие страны. Когда Константин и Мефодий проходили через Паннонию (так во времена святых братьев называлась Венгрия), их с великой радостью и почётом встретил Коцел - правитель тех мест, желавший научиться славянской азбуке и обучить ей свой народ. Святые проповедники приняли приглашение князя и, остановившись в одном из городов его страны, некоторое время проповедовали веру Христову и учили жителей Паннонии чтению и письму. Коцел предлагал братьям богатые дары, но они, как обычно, ничего не взяли в награду за труды, лишь просили отпустить на свободу находившихся в Паннонии греческих пленников. Так путешествовали Константин и Мефодий, просвещая светом веры и разума всё новые народы. Долог был путь до Рима. К тому времени, как путешественники достигли цели, умер пригласивший их папа Николай и на его место был избран новый епископ - папа Адриан. Он много слышал о благовестнических трудах святых братьев и относился к ним с большим уважением. Когда святые братья подходили к «Вечному городу» (как часто называют Рим), их встретила торжественная процессия. Сам епископ Рима шествовал во главе крестного хода, встречая несомые Константином и Мефодием мощи святителя Климента. Множество духовенства и толпы празднично одетых людей следовали за папой. Вот, с трудом пробираясь к заветной святыне, двое молодых юношей несут на носилках своего парализованного отца. Люди расступаются, дают им дорогу.Святой Мефодий помогает больному приложиться к мощам - и - о чудо! - старик медленно поднимает руку, не веря своему счастью, налагает на себя крестное знамение… Приподнимается на носилках, встаёт… Дивны дела Твоя, Господи! Крестный ход приближается к Риму. Святой епископ Климент с честью возвращается в свой город, который он покинул когда-то, отправляясь в изгнание за Христа.

Папа Адриан благосклонно принял труды святых братьев, освятил в церкви священные книги на славянском языке и благословил совершать по ним Богослужение. Рукоположил во священники учеников Константина и Мефодия. Торжествовал вечный город о принесении святых мощей своего древнего епископа, радовался об обращении к правой вере новых народов. В древних храмах служили Литургию на славянском языке; жители Рима с интересом и благоговением приходили к Константину и Мефодию, расспрашивали их о проповеди в далёких странах. Но всё слабее чувствовал себя святой Константин, всё меньше сил оставалось в его изнурённом трудами и подвигами теле. Наконец, он слёг в постель, тяжело заболев. Господь открыл своему угоднику, что пятьдесят дней спустя его душа покинет этот мир и полетит к своему Создателю. Не испугался святой - для служителя Божия, всю жизнь заботившегося лишь об угождении Господу, смерть не страшна, ведь она открывает ему дорогу к вечной блаженной жизни. Константин надел свои лучшие одежды и, светло радуясь о предстоящей ему встрече с Богом, говорил: «С этого времени я никому не слуга, только Богу Вседержителю, которому служил и служу. Аминь.» На другой день он принял постриг в великую схиму - самую суровую и святую степень монашества. При пострижении Константин Философ согласно обычаю получил новое имя и был назван Кириллом. С этим именем он и отошёл в вечность, с ним он был прославлен, как великий святой.

Просветлённый и радостный, лежал святой Кирилл на одре болезни, всем сердцем молясь Богу, готовясь к долгожданной встрече с Ним и испрашивая Его милости для остающихся на земле. Однажды святой Кирилл обратился к Мефодию с такими словами:

Вот, брат - сказал он, - мы с тобой были как дружная пара волов, возделывающих одну ниву. Теперь я падаю на борозде, мой день окончен. Я знаю, что ты сильно любишь святую гору Олимп, её монастыри и уединение, но не оставляй ради неё своего учения, проповеди Евангелия. Этим подвигом ты лучше сможешь достичь спасения.

Когда пришло время отойти в иную жизнь, праведник воздвиг свои руки к Богу и со слезами молился о том, что бы Господь сохранил славян в православии и единомыслии, распространил среди них веру Христианскую и защитил её от вражеских нападений. Наконец, простившись со всеми и прославив Бога, святой Кирилл мирно почил о Господе. Это произошло 14 февраля (по старому стилю, по новому - 27 февраля) 869 года. Равноапостольному Кириллу было сорок два гола.

Узнав о кончине святого философа, папа Адриан велел похоронить его с великими почестями, так, как хоронят умерших епископов Рима. Святого Кирилла погребли в церкви святителя Климента, мощи которого он обрёл в Херсонесе и принёс в Вечный город.

Святого Мефодия папа рукоположил во епископа Моравии и отпустил его в славянские земли. Но неласково встретила своего архиерея Моравия. Со времени отъезда святых братьев в Рим в этой стране произошли печальные события. Княжество было захвачено немецким королём Карломаном, который ослепил и заточил в темницу благоверного князя Ростислава. Церковная власть в стране оказалась в руках давних ненавистников Кирилла и Мефодия - немецких епископов и священников.

«Зачем ты учишь в нашей области?!» - сказали они владыке Мефодию, вызвав его на свой совет, как только он появился в государстве, а затем начали обвинять святого и угрожать ему. Нечестивцы не могли найти никакой вины в святом епископе, но, имея на своей стороне поддержку короля, арестовали его и отправили в темницу. Долгих два с половиной года пробыл святой Мефодий в тяжком заточении. Враги жестоко мучили его: по несколько дней не давали узнику еды; зимой, в мороз, по целым суткам заставляли стоять босым на заснеженном тюремном дворе; доходило до того, что епископа били батогами. Но святой не падал духом, всё упование своё возложив на Господа и с мученическим терпением перенося невзгоды. И Господь укреплял своего угодника, сохранял его живым в руках жестоких мучителей, а затем и освободил его от них. Когда до римского папы дошла весть о заточении святого архиерея, он весьма разгневался и послал немецким епископам указ, в котором запрещал им служить в храме до тех пор, пока они не освободят Мефодия. Святого выпустили из темницы, но остаться в стране не позволили.Однако, Господь не попустил несправедливости долго торжествовать. Четверо из епископов, заточивших в тюрьму святого Мефодия, вскоре умерли, остальных же немецких священников изгнал народ, возмутившийся против их беззаконий. Святой архиерей возвратился в Моравию и стал мудро окормлять своё словесное стадо: проповедовать Евангелие, служить в церкви, учить народ вере и благочестию. Вместе со своими учениками святой Мефодий закончил перевод священных книг, начатый вместе со святым Кириллом.

Бог дал Своему угоднику дар провидения будущего. Так, однажды, епископ сказал князю Святополку, воевавшему в то время с язычниками:

Если обещаешь в день святых апостолов Петра и Павла быть у меня - в храме Божьем - я верую, что Господь даст тебе победу над врагами.

Так и произошло. Князь с воинами молились вместе со святым архиереем, и вскоре язычники были разбиты наголову.

Жил святой епископ очень скромно; просто и даже бедно одевался, а все деньги раздавал нищим.

Равноапостольный Мефодий заботился не только о народе Моравии, он проповедовал слово Божие и в других славянских странах. Так, он ходил в Чехию, где окрестил князя Боривоя и его супругу Людмилу, освятил первые в этой стране храмы Божии и учил людей вере во Святую Троицу. Стараниями святого епископа была просвещена светом Христовой веры Польша.

В 885 году, когда Мефодий был уже маститым старцем, он тяжело заболел. Предчувствуя скорую кончину, владыка велел отнести себя в храм, где помолился Богу и простился с народом. Три дня спустя, шестого апреля (девятнадцатого по новому стилю) святой Мефодий почил со словами: «Господи, в руки Твои предаю дух мой». Весь народ: старые и молодые, богатые и бедные, моравляне и пришельцы из других стран со слезами провожали святого епископа. Равноапостольный Мефодий был с честью похоронен в соборном храме города Велеграда.

День памяти святых Кирилла и Мефодия - 11 мая по церковному календарю (24 мая по новому стилю).

Святые равноапостольные Кирилле и Мефодие, Молите Бога о нас!

Житие святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, учителей Словенских

Святые равноапостольные первоучители и просветители славянские, братья Кирилл и Мефодий происходили из знатной и благочестивой семьи, жившей в греческом городе Солуни.

Святой Мефодий был старшим из семи братьев, святой Константин (Кирилл - его монашеское имя) - самым младшим. Состоя на военной службе, святой Мефодий правил в одном из подчиненных Византийской империи славянских княжеств, по-видимому, в болгарском, что дало ему возможность научиться славянскому языку. Прожив там около 10 лет, святой Мефодий принял затем монашество в одном из монастырей на горе Олимп.

Святой Константин с малых лет отличался большими способностями и учился вместе с малолетним императором Михаилом у лучших учителей Константинополя, в том числе у Фотия, будущего Патриарха Константинопольского. Святой Константин в совершенстве постиг все науки своего времени и многие языки, особенно прилежно изучал он творения святителя Григория Богослова, а за свой ум и выдающиеся познания святой Константин получил прозвание Философа (мудрого). По окончании учения святой Константин принял сан иерея и был назначен хранителем Патриаршей библиотеки при храме святой Софии, но вскоре покинул столицу и тайно ушел в монастырь. Разысканный там и возвращенный в Константинополь, он был определен учителем философии в высшей Константинопольской школе. Мудрость и сила веры еще совсем молодого Константина были столь велики, что ему удалось победить в прениях вождя еретиков-иконоборцев Анния. После этой победы Константин был послан императором на диспут для прений о Святой Троице с сарацинами (мусульманами) и также одержал победу. Вернувшись, святой Константин удалился к брату своему, святому Мефодию на Олимп, проводя время в непрестанной молитве и чтении творений святых отцов.

Вскоре император вызвал обоих святых братьев из монастыря и отправил их к хазарам для евангельской проповеди. На пути они остановились на некоторое время в городе Корсуни, готовясь к проповеди. Там святые братья чудесным образом обрели мощи священномученика Климента, папы Римского (память 25 ноября). Там же в Корсуни святой Константин нашел Евангелие и Псалтирь, написанные "русскими буквами", и человека, говорящего по-русски, и стал учиться у этого человека читать и говорить на его языке. После этого святые братья отправились к хазарам, где одержали победу в прениях с иудеями и мусульманами, проповедуя Евангельское учение. На пути домой братья снова посетили Корсунь и, взяв там мощи святого Климента, вернулись в Константинополь. Святой Константин остался в столице, а святой Мефодий получил игуменство в небольшом монастыре Полихрон, недалеко от горы Олимп, где он подвизался прежде.

Вскоре пришли к императору послы от моравского князя Ростислава, притесняемого немецкими епископами, с просьбой прислать в Моравию учителей, которые могли бы проповедовать на родном для славян языке. Император призвал святого Константина и сказал ему: "Необходимо тебе идти туда, ибо лучше тебя никто этого не выполнит". Святой Константин с постом и молитвой приступил к новому подвигу. С помощью своего брата святого Мефодия и учеников Горазда, Климента, Саввы, Наума и Ангеляра он составил славянскую азбуку и перевел на славянский язык книги, без которых не могло совершаться Богослужение: Евангелие, Апостол, Псалтирь и избранные службы. Это было в 863 году.

После завершения перевода святые братья отправились в Моравию, где были приняты с великой честью, и стали учить Богослужению на славянском языке. Это вызвало злобу немецких епископов, совершавших в моравских церквах Богослужение на латинском языке, и они восстали против святых братьев, утверждая, что Богослужение может совершаться лишь на одном из трех языков: еврейском, греческом или латинском. Святой Константин отвечал им: "Вы признаёте лишь три языка, достойных того, чтобы славить на них Бога. Но Давид вопиет: Пойте Господеви вся земля, хвалите Господа вси языци, всякое дыхание да хвалит Господа! И в Святом Евангелии сказано: Шедше научите вся языки..". Немецкие епископы были посрамлены, но озлобились еще больше и подали жалобу в Рим. Святые братья были призваны в Рим для решения этого вопроса. Взяв с собой мощи святого Климента, папы Римского, святые Константин и Мефодий отправились в Рим. Узнав о том, что святые братья несут особой святые мощи, папа Адриан с клиром вышел им навстречу. Святые братья были встречены с почетом, папа Римский утвердил богослужение на славянском языке, а переведенные братьями книги приказал положить в римских церквах и совершать литургию на славянском языке.

Находясь в Риме, святой Константин занемог и, в чудесном видении извещенный Господом о приближении кончины, принял схиму с именем Кирилл. Через 50 дней после принятия схимы, 14 февраля 869 года, равноапостольный Кирилл скончался в возрасте 42 лет. Отходя к Богу, святой Кирилл заповедал брату своему святому Мефодию продолжать их общее дело - просвещение славянских народов светом истинной веры. Святой Мефодий умолял папу Римского разрешить увезти тело брата для погребения его на родной земле, но папа приказал положить мощи святого Кирилла в церкви святого Климента, где от них стали совершаться чудеса.

После кончины святого Кирилла папа, следуя просьбе славянского князя Коцела, послал святого Мефодия в Паннонию, рукоположив его во архиепископа Моравии и Паннонии, на древний престол святого Апостола Андроника. В Паннонии святой Мефодий вместе со своими учениками продолжал распространять Богослужение, письменность и книги на славянском языке. Это снова вызвало ярость немецких епископов. Они добились ареста и суда над святителем Мефодием, который был сослан в заточение в Швабию, где в течение двух с половиной лет претерпел многие страдания. Освобожденный по приказанию папы Римского Иоанна VIII и восстановленный в правах архиепископа, Мефодий продолжал евангельскую проповедь среди славян и крестил чешского князя Боривоя и его супругу Людмилу (память 16 сентября), а также одного из польских князей. В третий раз немецкие епископы воздвигли гонение на святителя за непринятие римского учения об исхождении Святого Духа от Отца и от Сына. Святитель Мефодий был вызван в Рим, но оправдался перед папой, сохранив в чистоте Православное учение, и был снова возвращен в столицу Моравии - Велеград.

Здесь в последние годы своей жизни святитель Мефодий с помощью двух учеников-священников перевел на славянский язык весь Ветхий Завет, кроме Маккавейских книг, а также Номоканон (Правила святых отцов) и святоотеческие книги (Патерик).

Предчувствуя приближение кончины, святой Мефодий указал на одного из своих учеников - Горазда как на достойного себе преемника. Святитель предсказал день своей смерти и скончался 6 апреля 885 года в возрасте около 60 лет. Отпевание святителя было совершено на трех языках - славянском, греческом и латинском; он был погребен в соборной церкви Велеграда.

Алфавит

Статья из II тома «Православной энциклопедии»

От названий первых 2 букв греч. алфавита — «альфы» и «беты»; система письменных знаков-букв, которая отображает и фиксирует звуковой строй языка и является основой письма. В алфавит входят: 1) буквы в их основных начертаниях, расположенные в определенной последовательности; 2) в некоторых алфавитах — диакритические знаки или буквы-диакритики, обозначающие признаки звука или изменяющие чтение буквы; 3) названия букв и знаков (церковнослав. «азъ», «буки», «ерь»), обычно содержащие в написании и произношении обозначаемые звуки или их признаки. Число букв алфавита примерно соответствует числу фонем языка (20-80), но алфавиты, как правило, лишь приблизительно отражают фонетическую систему языка, т. к. язык изменяется со временем, а состав произведений письменности расширяется и обогащается за счет разнодиалектных и иноязычных текстов, в то время как строй алфавита сохраняется в неизменном виде. Развитая система буквенного письма помимо алфавита включает: графику — совокупность приемов отображения на письме звуков; орфографию — совокупность правил написания слов; пунктуацию — совокупность правил членения письменной речи и оформления письменного текста посредством знаков препинания.

Виды алфавита. В зависимости от способа именования звуков алфавиты подразделяются на консонантные, вокалические и неосиллабические. Буквы консонантных алфавитов (финик., древнеевр., араб.) обозначают согласные звуки или слоги с неопределенным исходом, гласные звуки передаются на письме посредством т. н. матерей чтения (matres lectionis) — букв, обозначающих полугласные или придыхательные звуки,— или диакритическими знаками. Буквы вокалических алфавитов обозначают согласные и гласные звуки (греч. a, b, g; рус. а, б, в, г), иногда отдельные слоги (рус. е, ю, я), получая тем самым на письме четко различимое звуковое значение. Буквы неосиллабических алфавитов (инд. деванагари, эфиоп.) обозначают слоги одинакового состава с исходом на гласный, начальные гласные, долготу гласного, огласовки; неосиллабические инд. Алфавиты отличаются особым матричным построением, при котором порядок расположения звуков отражает соотношения различительных признаков фонем. Буквы ряда алфавитов имеют числовое значение.

Возникновение алфавитного письма. Алфавитное письмо возникло на пересечении древних письменных культур: егип. иероглифики (нач. III тыс. до Р. Х.), шумеро-аккад. клинописи (нач. III тыс. до Р. Х.), крито-микенской (эгейской) иероглифики (нач. II тыс. до Р. Х.— не дешифрована) и слогового письма (1-я пол. II тыс. до Р. Х.), которое использовалось приблизительно с XV в. до Р. Х. для древнегреч. языка (т. н. линейное В), хеттской клинописи (XVIII-XIII вв. до Р. Х.) и иероглифики (XVI в. до Р. Х.) в эпоху миграций и переселений народов — исхода израильтян из Египта (1250-1200 до Р. Х.), разрушения Трои и Хеттского царства (ок. 1200 до Р. Х.), вторжения в Ханаан и Египет «народов моря», расселения колен Израилевых в Палестине.

Идеографическое письмо содержит знаки-детерминативы (обозначение понятий) и т. н. фонетические комплементы со слоговым или звуковым значением; в египетском письме 23 знака со звуковым значением, которые могут рассматриваться как первоначальный прообраз алфавита. Создатели первых алфавитов использовали фонетические составляющие идеографического письма (египетского и аккадского), но отвергли идеографические и логографические знаки, связанные с религиозно-мировоззренческими представлениями Египта, Месопотамии или Крита и с конкретными языками. Тем самым алфавитное письмо стало универсальным инструментом фиксации любого языка и началось быстрое распространение письма среди народов Азии, Европы и Африки.

У западно-семитских народов алфавитное письмо (ханаанско-арам. группа семит. языков) сложилось на пространстве от Сев. Ливана до Синайского полуострова во 2-й пол. II тыс. до Р. Х. Древнейшее клинописное алфавитное письмо Угарита (средиземноморское побережье Сирии) датируется XV-XIII вв. до Р. Х.; оно содержит 30 (позже 22) знаков, обозначающих семит. согласные, порядок к-рых воспроизводится в последующих алфавитах, но начертания угаритских клинописных букв не соответствует знакам др. семит. алфавитов. Памятники слогового письма Библа (XV в. до Р. Х.), синайско-палестин. письма сер.— 2-й пол. II тыс. до Р. Х. предположительно связывают с племенами филистимлян, заселивших в XIII-XI вв. до Р. Х. ряд областей Ханаана. Примерно этим же временем датируются древнейшие памятники южносемит. письма Аравии и Синая. Ханаанский, или финик., алфавит (22 буквы), первые памятники которого датируются XII в. до Р. Х., считается родоначальником греческого и арамейского письма.

Восточные алфавиты. Арам. язык, использовавшийся как международный еще в ассир. период, с VI в. стал официальным языком ахеменидской Персии и распространился от Египта до Сев.-Зап. Индии. Непосредственно от староарам. алфавита образовались персидско-арам. (VI в. до Р. Х.) и набатейское письмо (II в. до Р. Х.), инд. А.— индо-бактрийский кхароштхи (сер. III в. до Р. Х.) и брахми (III в. до Р. Х.). Эти алфавиты стали родоначальниками семейств письменностей.

Евр. квадратное письмо (мерубба) с IV в. до Р. Х. стало основным алфавитом Свящ. Писания, но часть книг ВЗ (Быт 31. 47; Иерем 10; Ездра 4. 8-18; 7. 12-26 и др.) на библейско-арам. диалекте записывалась староханаанским письмом в VIII-VII вв. до Р. Х. Староханаанское письмо, представленное «памятниками Мёртвого моря» (II в. до Р. Х.— I в. по Р. Х.) в палеоевр. варианте, постепенно развилось в т. н. раввинское (II-IV вв. по Р. Х.) письмо Талмуда и в средневек. евр. курсивное, а затем в совр. письмо иврита.

На основе персидско-арам. алфавита сложилось письмо на иран., тюрк., монг., тунгусо-маньчжурских языках: хорезмийское (II в. до Р. Х.— I в. по Р. Х.), пехлевийское (II в. до Р. Х.— переработка арам. алфавита для среднеперсид. языка в 2 вариантах, манихейском и христ. (VI-VII вв. по Р. Х.), и согдийское (II-IX вв. по Р. Х.), которое лежит в основе тюрк. оригинальных алфавитах — уйгурского (VIII в.), орхонского (т. н. тюрк. рун, начиная с VIII в. по Р. Х.), а также монг. (ХIII в.) и маньчжурского (ХVII в.).

Индийский алфавит брахми создан на основе арам. письма, но, очевидно, под влиянием и древне греч. письма с его последовательным обозначением гласных. Самые ранние памятники брахми датируются III в. до Р. Х. (царствование Ашоки, распространение буддизма), письмо брахми является древнейшим письмом Индии на индоевроп. языке (пракритские диалекты). Брахми и производным от него письмом пали в I в. до Р. Х. на Цейлоне (Шри-Ланка) был записан буддийский канон (трипитака), что положило начало формированию письменной литературы Индии. Ведические тексты были записаны в I в. по Р. Х. В IV в. по Р. Х. в Индии развивался брахманизм и складывался основной корпус индуистской письменной литературы (веды, упанишады, эпические поэмы). В IV в. по Р. Х. распространяется алфавит гупта, более совершенный и приспособленный для классического санскрита. На гупта и развившемся из него нагари в VII-VIII вв. записывается классическая индийская литература. Последующее развитие нагари — это алфавит деванагари («божественный городской», XIII в.), на основе которого образовались более поздние письменности Индии.

Набатейское письмо использовалось до VI в. по Р. Х. и представлено христ. эпиграфическими памятниками. Оно лежит в основе араб. А. (VI-VII вв.), который оформился в письме Корана и ислам. литературы. С распространением ислама араб. письмо вытеснило письменность и литературу Сирии, Месопотамии, Ирана, Бактрии, Сев. Индии, Египта, Ливии, Нубии. Производными от араб. А. системами письма пользуются языки урду, фарси (совр. персид.), османо-тур. (до 1928) и ряд др.

Из южноарав. письма, возникшего, очевидно, очень рано, и представленного памятниками Йемена до VII в. по Р. Х., в V-VI вв. по Р. Х. развился эфиоп. слоговой алфавит. В IV-V вв. в Аксумском царстве с принятием христианства и переводом на язык геэз Свящ. Писания и богослужебной литературы эфиоп. алфавита под влиянием греч. письма существенно усовершенствовался и с некоторыми модификациями использовался до наст. времени для языков амхарского, тигре и тигринья.

Письменность Сирийского царства Пальмира (Тадмор) II в. до Р. Х.— III в. по Р. Х. на арам. основе сыграла существенную роль в истории восточного христианства. В начале III в. по Р. Х. в Эдессе был создан сир. перевод Священного Писания, для которого разработан алфавит эстрангело. Сир. христ. литература успешно развивалась до VIII и даже до XIII в. по Р. Х. В 1-й пол. V в. образовалась вост.-сир. «несторианская» письменность, которая распространилась в Азии вплоть до Тибета, Китая и Индии.

Алфавит на основе греческого письма. Под влиянием финикийского письма в IX-VIII вв. до Р. Х. сложились вокалический греч. и консонантный арам. алфавит.В греч. письме развивалось обозначение гласных звуков, а начертания знаков алфавита представлено 2 вариантами — вост. (Эллада, М. Азия) и зап. (Италия, Сицилия, Сардиния, средиземноморское побережье совр. Франции и Испании). К VI-V вв. до Р. Х. вост. вариант архаического греч. письма преобразовался в классическое греч. письмо, развившееся в IV-V вв. по Р. Х. в визант. письмо. Во II в. по Р. Х. на основе греч. был создан копт. алфавит. В сер. V в. еп. Вульфила создал гот. письмо для перевода книг Свящ. Писания и богослужебных текстов, используя греч. буквы и диграфы для обозначения специфических герм. звуков. В кон. IV в. еп. Месроп Маштоц изобрел арм. алфавит, который лежит в основе арм. литургического и лит. языка (грабар). В нач. V в. сложился груз. алфавит.

Алфавит на основе латинского письма. Из западногреч. алфавита развивалось этрусское (VII в. до Р. Х.), лат. (VII в. до Р. Х.) письмо и др. италийские алфавиты. Классическое лат. письмо сложилось в IV-III вв. до Р. Х. На основе лат. алфавита образовались письменности народов Зап. Европы: германские руны (II-III вв. по Р. Х.), ирландская (огамическая — IV в., латинская — кон. V в.), английская (VII в.), французская (IХ в.), итальянская (Х в.), сардская (ХI в.), португальская (XII в.), польская (XVI в.) и др. Особенность образования новых письменностей на основе лат. алфавита заключается в их транскрипционном характере: лат. алфавит сохраняет свой состав и звуковые значения букв, используется для записи текстов преимущественно светского содержания. При этом возникало лит. двуязычие: Свящ. Писание, литургическая, богословская, научная литература сохранялись до Реформации на лат. языке, а светская литература, отчасти гомилетика и деловая письменность — на народном языке.

Алфавиты славянские. На рубеже 50-60-х гг. IX в. (не позднее 863) святые равноапостольные Кирилл (Константин) и Мефодий создали алфавит для нового богослужебного и лит. (церковнослав.) языка — глаголицу. В этом алфавите начертания букв оригинальны (хотя и напоминают отдельные начертания греч. минускула), самостоятельно и их числовое значение, что отражает стремление слав. апостолов создать новое письмо. Значения букв здесь максимально приближены к фонетическому строю слав. языков, при этом принцип наименования букв, их последовательность и соотношение звуковых значений в системе алфавита указывают на греч. источник. Как единственный слав. алфавит глаголица просуществовала не более трети века. Уже в кон. IX в. в Болгарии, куда после смерти св. Мефодия (ум. 885) и вследствие гонений в Вел. Моравии на слав. богослужение и письменность переселились ученики слав. просветителей, был создан новый алфавит, получивший со временем название кириллица. Его основу составило греч. унциальное письмо, дополненное буквами для обозначения звуков, специфических для слав. языка, заимствованными из глаголицы, но видоизмененными в соответствии с уставным характером письма. При этом кириллица включает и буквы, передающие специфические греч. звуки, для заимствованных слов («фита», «кси», «пси», «ижица»); числовое значение букв, за редким исключением, определяется порядком греч. алфавита. Более простая в начертаниях кириллица на территориях, где греч. алфавит пользовался широкой известностью, вытеснила из употребления глаголицу, активное использование которой прекратилось на болг. землях к рубежу XII-XIII вв. В X-XI вв. (до 1096) глаголица в качестве слав. алфавита богослужебных книг употреблялась в Чехии. Позднее глаголический алфавит сохранялся только в Хорватии, где использовался для написания богослужебных слав. книг местными монахами-бенедектинцами и в деловой письменности (до нач. XX в.). Через хорватское посредство (в результате деятельности имп. Карла IV Люксембурга) глаголица в XIV-XV вв. вновь получила известность в отдельных монастырских центрах Чехии (Эммауский монастырь «на Славянах» в Праге), а также в Польше (Олесницкий монастырь в Силезии и «на Клепаже» в Кракове).

На основе кириллицы образовались болг. (кон. IХ в.), древнерус. (ХI в.), серб. (ХII в.) с локальным боснийским вариантом, славяноязычные валашская и молд. (XIV-XV вв.), румын. (XVI в., в 1864 переведена на лат. графику), а в составе древнерус.— пермско-зырянская (XIV в., в XV в. вытеснена кириллицей), мордовская (кон. XVII в.) и др. письменности. В качестве делового письма кириллица использовалась также в канцеляриях Далмации (XIV-XVII вв.) и Албании (XIV-XV вв.). Совр. рус. алфавит (гражданский шрифт) введен Петром I в 1708-1710 гг. как шрифт для светской литературы и письменности и в графическом отношении максимально приближен к начертаниям книжного курсива, который сформировался в посл. трети XVII в. под воздействием украинско-белорус. почерков и шрифтов, испытавших влияние лат. и греч. традиции (количественный и качественный состав А. окончательно определены реформой 1918 г.). В XVII-ХХ вв. правосл. миссионеры (еп. Нижегородский Дамаскин (Семёнов-Руднев), митр. Московский свт. Иннокентий (Вениаминов) и др.) разрабатывали основы научного описания тюрк., финно-угор., палеоазиат. и др. языков народностей Российской империи, адаптировали кириллический алфавит, осуществляли переводы текстов, создавали грамматики и словари для ранее бесписьменных языков России и сопредельных стран (чуваш., татар., алеутского, якут., осет., азерб., казах., монг. и др.). На протяжении 2-й пол. XVIII — нач. XX в. модернизированный в нач. XVIII в. рус. вариант кириллицы составил (с учетом местных особенностей) также основу совр. алфавита правосл. слав. стран: Сербии, Болгарии, Украины, Белоруссии и Македонии. В результате многовековых трудов духовенства, ученых-филологов, учителей, гос. администрации образовался единый графико-культурный ареал греко-слав. письменности, включающий многообразные языки и культурные традиции. В 90-х гг. ХХ в. Молдавия, Монголия и тюркоязычные республики бывш. СССР перешли на лат. алфавит.
А.А.Волков

Символика букв алфавита. Возникновение алфавита различными религ. традициями возводилось к божественному источнику, с этим связана и его символическая функция (Bertholet. S. 9). Мистика букв во многих религиях основана на представлении, что между знаком и сотворенным миром существуют определенные отношения и абстрактная система алфавита согласуется с порядком, лежащим в основе мироздания. Так это, напр., в универсалистском мировоззрении древних китайцев (см. Китайские религии), которое основано на идее о всеобщей гармонии между микрокосмом и макрокосмом, это нашло отражение в сложной письменной символике их алфавита (de Groot. S. 343). У древних греков отношение знаков письма ко Вселенной выражалось не только тем, что буквам придавалось числовое значение, но и тем, что мир представлялся приводимым к системе чисел и числовым отношениям (см. Чисел символика). Алфавит понимался как набор знаков, с помощью которого — независимо от употребления этих знаков в языке — мир мог быть отражен в форме пропорциональной аналогии (Dornseiff. Das Alphabet. S. 11-14), а на мир, в свою очередь, можно было повлиять с помощью реализации магической силы, приписываемой буквам А. (о чем свидетельствуют многочисленные примеры из позднеантичной и мусульм. магии — см. Dornseiff. Das Alphabet. 35ff; Hallo. S. 166-174; Winkle). Такое мышление кроме пифагорейцев, гностиков и иудаизма (см. ниже) было присуще также хуруфиям (от араб. huruf — мн. число от harf — буква) — членам ислам. секты, возникшей в кон. XIV в. (см. ниже).

В характерном для инд. традиций представлении о семенных слогах («биджас») отдельные слоги мантр (магических речений из ведических текстов) выражают сущность божества (Monier-Williams M. P. 196-202). Сила этих слогов реализуется не только в звуках, с помощью рецитации, но и при погружении в их графические формы, зафиксированные в медитационных образах (мандалах) (Bareau A. S. 186).

Представление о том, что буквы алфавита являются носителями тайной, более высокой истины, было воспринято европ. культурой через позднеантичное наследие и под влиянием представлений о святости или божественном происхождении букв А., характерных для религий народов Передней Азии. Мистика А. использовалась в истолковании Свящ. Писания (см. Экзегеза), апокалиптике, мантике, магии и астрологии.

Христианство. В христианстве алфавит получил символическое истолкование прежде всего в понимании греч. букв A и W как символов Христа (см. Альфа и Омега). Наряду с этим сохранилось и понимание алфавита как символа космоса. В катол. обряде освящения храма епископ вписывает посохом буквы греч. и лат. алфавита в крест, начертанный золой на полу церкви (самый ранний пример описания обряда — Григория Сакраментарии // PL. 78. Col. 153; 2-я четв. VIII в.). Такой крест найден на полу церкви Апостолов в Риме (Dornseiff. Das Alphabet. S. 171), миланские церкви имеют такой крест со вписанными в него буквами и на внешних стенах. С одной стороны, алфавит, написанный на кресте,— это символ космоса с его законами и гармонией, т. к. буквы стоят в должном порядке, с др. стороны, он становится символом Христа, Владыки Церкви и Вселенной, т. к. буквы алфавита сгруппированы в кресте. Иначе это понимает лат. средневек. ученый Ремигий Оксерский (ум. ок. 908): буквы алфавита в кресте символизируют начала и основы свящ. учения (лат. initia et rudimenta doctrinae sacrae (PL. 131. Col. 851)). Др. примером такого понимания алфавита является фреска монастыря аввы Симеона близ Асуана, на которой перед Христом изображены 4 ангела, а ниже — 24 фигуры обозначенные как aahl, bahl, gahl... wahl. Сочетание греч. букв hl (от евр. — Бог, Божий) указывает на принадлежность этих существ к небесному миру (Dornseiff. Das Alpha-bet. S. 168).

Идея мистического языка, которому ангел научил прп. Пахомия Великого и его учеников (IV в.), возможно, присутствовала в переведенных блж. Иеронимом письмах Пахомия Великого (PL. 23. P. 91ff). «Насколько позволят заключить сохранившиеся примеры он (язык.— Ред.) состоял, в обозначении некоторых вещей и личностей буквами алфавита на основании принятой договоренности» (Burckhardt J. Die Zeit Konstantins. 1880. S. 394; Dornseiff. Das Alphabet. S. 72). «Братию он (ангел.— Ред.) повелел разделить на двадцать четыре чина по числу двадцати четырех букв, так чтобы каждый чин означался греческими буквами от альфы и виты по порядку до омеги... Наименование каждой буквы уже само собою указывало бы на означаемый ею чин. Инокам, более других простым и незлобивым,—продолжал Ангел,— дай имя йоты (i), а непокорных и крутых нравом отметь буквой кси (x), выражая, таким образом, самою формою буквы свойство наклонностей, нрава и жизни каждого чина. Знаки сии будут понятны только духовным» (Лавсаик. С. 74-75; Dornseiff. Das Alphabet. S. 25).

Внешняя форма букв часто служила основой для их символического толкования. Свт. Иоанн Златоуст писал: «Ибо также как среди букв алфавит — это то, что соединят собой целое, фундамент всего здания, так и полнота веры хранит чистый образ жизни. Без нее нельзя быть христианином, как без стен нет здания и без букв нет читающего» (Иоанн Златоуст. Homil. IX in epist. ?d Hebr. // PG. 63. Col. 77; Dornseiff. Das Alphabet. S. 21). Копт. «Книга о тайнах греческих букв», которая датируется VI в. и приписывается прп. Савве Освященному, содержит полемику о букве «дельта» (D), которая символизирует творение. Своими 3 углами эта буква указывает на Троичность Бога и 6 дней творения и, как четвертая буква алфавита, она есть символ 4 элементов (Dornseiff. Das Alphabet. S. 22). Толкование греч. буквы «ипсилон» (Y) как символа 2 путей жизни (добродетели и порока) было распространено в греч., иудейской и христ. этике (Dornseiff. Das Alphabet. S. 24). Лат. V (открытая наверх, закрытая вниз) символизировала человеческую природу (Holtz. S. 314); D (в окружности) была символом безначальной и бесконечной Божественной природы Христа (Sauer. 179). То, что греч. буква T похожа на крест, заметили еще дохрист. авторы. Христиане также использовали это сходство, увидев в нем указание на крест Распятия. Известную роль здесь сыграл рассказ из книги прор. Иезекииля о том, как пророк начертал евр. букву «тав» на лбах израильтян (Иез 9. 4), что христиане поняли как указание на Распятого (Тертуллиан. Adv. Marc. III 22; Origenes Hom. In Ezech. 9. 4). Гематрическое толкование (см. Чисел символика) греч. буквы T дает уже Послание Варнавы (9. 8): число вооруженных слуг Авраама — 318 (Быт 14) писалось по-гречески TIH и толковалось как IH(souj) на T, т. е. «Иисус на кресте».

Христиане усматривали мистический смысл и в названиях букв евр. алфавита (св. Амвросий Медиоланский (Комментарий на Пс 68), блж. Иероним, Евсевий Кесарийский). Отвечая на вопрос о смысле алфавита, который был положен в основу акростишных (см. Акростих) частей псалмов и Плача Иеремии, блж. Иероним в 30-м послании написал небольшой трактат о евр. А. Лат. переводы названий евр. букв составляют, согласно Иерониму, 7 групп (conexiones), и каждая группа образует определенную фразу, которую он затем толкует назидательно. Так же поступает Евсевий Кесарийский (Praep. Ev. X 5). Толкования Иеронима и Евсевия соответствуют друг другу, напр. названия евр. букв «мем», «нун», «самех», составляющих одну из таких групп, в благочестивом духе истолковываются на греч. (Евсевий) и на лат. как «ipsis sempiternum adiuto-rium» (Иероним) (т. е. «вечная помощь от них»). Собранный в ранних комментариях материал позже использовали др. средневек. толкователи (Dornseiff. Das Alphabet. S. 27). Эта традиция отразилась в названиях букв кириллицы, представляющих собой древнейший слав. азбучный акростих (см. Абецедарий).

Существует много примеров символического толкования букв, составляющих свящ. имена, а также букв, начинающих сакральные тексты. Афонская книга образцов (см. Образцы, книга образцов) требует вписывать 3 греч. буквы «owv» в нимб Пантократора на иконах, фресках и мозаиках (Sachs u. a. 214) как обозначение Бога (Исх 3. 14; Откр 1. 4, 8). На лат. Западе буква I в средневековье была символом Иисуса Христа: littera minima in forma, sed maxima in sacramento (лат. буква, малейшая по форме, но величайшая по таинственному содержанию) — на что, возможно, повлияла фраза из слов Господа о действительности Закона: «доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона» (Мф 5. 18). Альберт Великий понимал имя «Jesus» как «Jucunditas maerentium, Eternitas viventium, Sanitas languentium, Ubertas egentium, Satietas esurentium» (Радость скорбящих, Бессмертие живущих, Исцеление ослабленных, Изобилие нуждающихся, Насыщение голодающих) (Comp. theol. veritatis IV 12; Dornseiff. Das Alphabet. S. 138). Папа Иннокентий III считал, что 2 слога имени Иисуса символизируют 2 природы, 3 гласные — Божественную природу (представленную в Трех Лицах), 2 согласные — человеческую природу из плоти и крови, стоящая в середине буква S, которая встречается в имени дважды,— отношение Второго Лица Троицы к двум другим (Bardenhewer O. Der Name Marias. S. 104). Амалар Мецкий толковал имя «Адам» как символ 4 сторон света (PL 105. Col. 1002; Sauer. 64.).

Наибольшее число символических толкований на Западе было связано с именем Пресв. Богородицы, особенно среди цистерцианцев. Цезарий Гейстербахский в гомилиях сообщает, что 3 слога имени Марии символизируют Св. Троицу, 5 букв — Закон Моисея (содержащего 5 книг); 5+3=8 — символ 8 тайн Девы Марии (см. Розарий); 3?5=15 псалмов восхождения (см. Степенны псалмы и антифоны).

Встречаютcя примеры толкования начальных букв ее имени: «Mater Alma Redemptoris, Incentivum Amoris», «Maria Advocata Renatorum, Imperatrix Angelorum» (Мария, Ходательница за возрожденных, Властительница ангелов) и др. (Barndenhewer O. Der Name Marias. 1895. S. 97ff). Рукопись 1420 г. содержит распространенное толкование: «Mediatrix, Auxiliatrix, Reparatrix, Imperatrix, Amatrix» (Посредница, Помощница, Возродительница, Властительница, Любящая).

Алфавит является одним из возможных принципов организации гимнографического материала (см. Акростих). Полный набор букв алфавита в акростихе и их строгий порядок символизируют стремление гимнографа к совершенству (в ВЗ: Пс 9; 10; 119; 142 и др. Плач 1-4). Из сир. и визант. сочинителей песнопений ветхозаветным примерам следовали святые Мефодий Олимпийский, Григорий Богослов, Роман Сладкопевец, Иоанн Дамаскин; из лат. гимнотворцев — Иларий Пиктавийский («Ante saecula»), Седулий («A solis ortus cardine»), Венанций Фортунат (Hymnus de Leontio episcopo «Agnoscat»).

Мистическое толкование букв лежит в основе «магического» буквенного квадрата-палиндрома «Sator Аrepo» («ROTAS-формула»), который писался лат. или греч. буквами и при чтении слева направо, справа налево, сверху вниз и снизу вверх получалась одна и та же фраза: «Sator arepo tenet opera rotas», «сеятель Арепо держит с трудом колеса».

Раннее употребление этой формулы, датируемое 63 г., засвидетельствовано ее находкой в Помпеях (2 граффити) (перечень мест ранних находок формулы см.: Din-kler). Среди множества попыток объяснить символику этих букв есть и христологи-ческое толкование «Sator Arepo», в котором квадрат сводится к кресту «Pater Noster» с центром в букве N и двойными AO (Grosser F. Ein neuer Vorschlag zur Deutung der Sator-Formel // ARW. 1926. Bd. 24. S. 165-169).

Этот буквенный квадрат широко распространен в кириллической транслитерации в слав. (особенно рус.) рукописной традиции XV-XIX вв. и в лубочных картинках XVIII-XIX вв. под названием «Печати премудрого царя Соломона» или «Печати царя Льва Премудрого». Старший рус. список, датируется между 1408 и 1423 гг. (Псалтирь Толковая с дополнительными статьями, переписанная в вологодском Спасо-Прилуцком монастыре — ЯИАМЗ. № 15231). Позднейшие списки весьма многочисленны, в особенности начиная с XVII в. Старший южнослав. (серб.) список обнаружен в рукописных приписках XVII в. к изданию НЗ с Псалтирью (Острог, 1580). Не исключено, что ошибка в 3-м слове («тепот» вместо «тенет») древнейшего рус. списка и ряда более младших отражает влияние глаголического оригинала («н» и «п», «е» и «о» имеют в глаголице близкие начертания); в случае справедливости этого предположения появление «ROTAS-формулы» в слав. письменности следует относить ко времени не позднее X в. (в дальнейшем памятник, очевидно, транслитерировался неоднократно).

В старшем рус. списке (и ряде младших) содержание «магического квадрата» («Печати Соломона») истолковывается как символическое обозначение гвоздей, вбитых при распятии в руки и ноги Спасителя. В списках XVII-XIX вв. встречается рекомендация использовать текст «ROTAS-формулы» в качестве молитвы от укуса бешеной собаки. В списках XVIII-XIX вв. и современной им лубочной гравюре текст «расшифровывается» как акростих виршей о сотворении мира и человека, всемирном потопе, пришествии в мир Спасителя и Его распятии, известных в неск. вариантах. В рукописях рисунок «Печати Соломона» помещается при календарно-пасхальных текстах в Псалтирях следованных, Уставах, святцах, «Кругах миротворных», лечебниках и сборниках.

Известным примером религ. символики букв на лат. Западе являются медитационные кресты, на которые нанесены буквы без видимого смысла. Напр. в «Кресте Захарии», который, по преданию, был открыт отцам Тридентского Собора (1545-1563) во время эпидемии чумы (HWDA 9. 875), (илл.) буквы представляют собой начала лат. молитв: Z — «Zelus domus tuae liberet me» (Ревнитель о доме твоем, освободи меня); D — «Deus meus expellet pestem» (Бог мой, да прогонит чуму). Здесь же можно назвать «Крест благословения» (Benediсtus), первые буквы которого должны иметь значение: «Crux Sacra Sit Mihi Lux/Non Draco Sit Mihi Dux» (Святой крест да будет мне светом, пусть дракон не будет моим водителем) (HWDA 1. 1035). Магическая фор-мула «Ananisapta» изначально, видимо, была молитвой-заклинанием против чумы: «Antidotum Nazareni auferat necem intoxicationis, sanctificet alimenta poculaque trinitas, Amen» (Противоядие Назарянина да отнимет смерть от яда, Троица да освятит еду и питие. Аминь) (HWDA 1. 395).

В слав. средневек. письменности буквенные криптограммы, посвященные обычно похвале Кресту, помещаются на крестах (независимо от техники их исполнения) или около их изображений, как самостоятельных, так и венчающих композиции заставок в рукописных и старопечатных книгах; отсюда их наименование — «крестные (или прикрестные) слова». Наиболее развитые и сложные криптограммы такого рода помещаются в серб. рукописях XIV-XVI вв. (напр., в Евангелии тетр 1372 г.— Вена. Нац. б-ка. Слав. 52. Л. 69) и венецианских изданиях XVI в. типографии Вуковичей (начиная с Молитвенника 1536 г. при гравюре на Л. 214 об.), а также на старообрядческих литых крестах и складнях XVIII-XIX вв. (в ряде случаев для серб. памятников XIV в. возможна кириллическая транслитерация аналогичных греч. криптограмм). По крайней мере со 2-й пол. XV в. в рус. рукописях помещаются (толкования) расшифровки «крестных слов» (РГАДА Тип. № 387. Л. 197 об.— 198, 90-е гг. XV в.).

Иудаизм. На иудейское учение о символическом значении букв повлияло представление о предсуществовании букв евр. алфавита, которые Бог использовал при творении мира и создании Торы. Каждая буква алфавита, согласно этим представлениям, имеет свой тайный и символический смысл, разгадав который можно проникнуть в тайны творения и Торы. Этот смысл раскрывается во внешней форме букв, в особенностях их произношения, сочетаниях букв и их числовом значении. Самыми ранними иудейскими текстами, отражающими это представление, являются мидраши периода амораев (см. Амораим). Примеры символического толкования некоторых евр. букв даются в трактате «Берешит Рабба», самом раннем собрании мидрашей к кн. Бытия (I-III вв. по Р. Х.). В толковании на Быт 2. 4 («при сотворении их»; в иудейских изданиях Торы) графическое начертание евр. буквы (хей), разомкнутой снизу и слева вверху, понимается как указание на то, что злые люди будут низвергнуты в ад, а для немногих благочестивых существует возможность спастись (Берешит Рабба. 12. 10). Произношение буквы «хей» здесь же рассматривается как знак того, что Бог создал мир без труда, т. к. «хей» произносится без напряжения — это просто легкий выдох (Берешит Рабба. 12. 12). В толковании на Ис 26. 4 («ибо Господь Бог есть твердыня вечная») сочетание букв «хей» и «йод» является указанием на существование 2 миров — мира сего и мира грядущего — при этом мир сей создан буквой «хей», а грядущий — с помощью «йод» (Иерус. Талмуд, Хагага 2. 77c, 45; Пешикта Раббати 21; Мидраш Техиллим 114 § 3; Вавил. Талмуд Менахот 29).

Во вводной части трактата «Берешит Рабба» встречается вопрос, почему Бог избрал букву «бет» (2-ю букву евр. А., с которой начинается первое слово евр. Библии — «Берешит» (В начале)), чтобы начать с нее Тору. На этот вопрос мидраш на Быт 1. 1 дает неск. ответов: Бог предпочел создать мир с помощью буквы «бет», т. к. она символизирует благословение, ибо с этой буквы начинается евр. слово «благословение» (бераха), тогда как с первой буквы (алеф) — слово «проклятие» (арира) (Берешит Рабба 1. 10); в своем графическом начертании «бет» открыта с одной стороны, это было истолковано как указание на то, что нельзя спрашивать, что находится над или под землей, что произошло до творения мира и произойдет в будущем (Берешит Рабба 1. 10); истолковывалось и числовое значение «бет» — 2, которое указывало на существование 2 миров — мира сего и мира грядущего (Берешит Рабба 1. 10).

Более систематическое изложение средневек. иудейских спекуляций о графическом начертании букв и их тайном символическом значении содержат собрания мидрашей, известные под названием «Алфавит рабби Акивы». Одна из его редакций (А) предлагает мидраши, собранные в свободной ассоциациативной связи к согласным и огласовкам, из которых состоит название отдельных букв евр. алфавита. Напр. название буквы «алеф» состоит из букв «алеф», «ламед» и «пе»; в соответствии с этим следующий ряд агадических высказываний вводится библейскими и др. речениями, которые в свою очередь начинается с букв алеф, ламед и пе. Др. редакция «Алфавита рабби Акивы» (B) напротив содержит мидраши, начинающиеся с букв в обратном алфавитном порядке: каждая буква алфавита — прежде всех последняя буква евр. алфавита «тав» — приближается к Богу и просит о том, чтобы Он использовал именно ее первой при сотворении мира и начал, т. о., с нее текст Торы. Но Бог отказывает всем буквам, пока не подходит буква «бет». Все аргументы в этом споре букв построены на свободной ассоциации к названиям евр. букв. Кроме «Алфавита рабби Акивы» существует ряд др. текстов, содержащих рассуждения об аллегорическим и символическим значении евр. букв. Напр. «шин» означает ложь, а «тав» — истину. То, что буквы слова «шекер» (ложь) в евр. алфавите стоят недалеко друг от друга, а слова «эмет» (истина) — достаточно далеко, толкуется т. о., что ложь встречается часто, а истина напротив — редко (Вавил. Талмуд, Шаббат 104a).

Значительное распространение в иуд. экзегезе получило гематрическое толкование, примеры которого приводятся уже в своде герменевтических правил Элиезера бен Иосе Галилеянина (ок. 200 г. по Р. Х.). Пример числовой гематрии усматривается в рассказе о победе Авраама во главе отряда из 318 вооруженных слуг над 4 вост. царями, при этом имя слуги Елиезера понимается как указание на число слуг, т. к. числовое значение букв, составляющих его имя, дает в сумме 318. Пример буквенной гематрии обнаруживается толкователем в Иер 51. 1, где Вавилония названа (в синодальном переводе: «противники Мои»). Если буквы, составляющие это слово заменить на парные, исходя из правила: первая заменяется на последнюю, вторая от начала — на вторую от конца, третья — на третью от конца и т. д., то получится слово (Халдея). В мидрашах, а позже и в каббалистической литературе суммарные числовые значения букв определенного слова истолковывались как указание на тайные отношение между различными словами в Торе.

Сложная форма буквенной символики предложена в иуд. книге «Сефер Йецира» (Книга Творения, см. Тантлевский. С. 286-298) — небольшом тексте, датируемом от II до VIII вв. Во 2-й части «Сефер Йецира» буквы алфавита делятся на 3 группы: 3 «матери» (буквы «алеф», «мем» и «шин»), 7 удвоенных («бет», «гимель», «далет», «каф», «пе», «реш», «тав»), а также 12 простых — остальные буквы алфавита «Матери» являются символами 3 первоэлементов, лежащих в основе всего существующего,— немая буква «мем» символизирует воду, в которой живут немые рыбы; шипящая «шин» соответствует шипящему огню и воздушная «алеф» изображает (дух, воздух). Согласно космогонии «Сефер Йецира» первой эманацией Духа Божия был произведший огонь, от которого в свою очередь произошла вода. Эти 3 основные субстанции существуют потенциально и получают действительное существование только посредством 3 «матерей». Космос, возникший из этих 3 основных элементов, состоит из 3 частей: мира, года (или времени) и человека. В каждой из этих частей содержатся все 3 первичные элементы. Вода образовала землю, из огня произошло небо, дух произвел находящийся между небом и землей воздух. 3 времени года — зима, лето и дождливый период — соответствуют воде, огню и духу. Человек также состоит из головы (соответствующей огню), тела (представляемого духом) и др. частей тела (соответствующих воде). 7 двойных букв произвели 7 планет, находящихся в непрерывном движении, то приближаясь к Земле, то удаляясь от нее, что обосновано мягким или твердым произношением двойных букв, 7 дней, изменяющихся во времени соответственно их отношению к планетам, 7 отверстий в человеке, соединяющих его с миром, вследствие чего его органы подчинены планетам. 12 простых букв создали 12 знаков зодиака, им принадлежат 12 месяцев во времени и 12 «руководителей» в человеке (руки, ноги, почки, желчь, внутренности, желудок, печень, поджелудочная железа и селезенка), которые подчинены знакам зодиака. Наряду с этой схематической теорией книга указывает на различные методы комбинирования и замены букв для образования новых слов, называющих новые явления. В каббалистической литературе встречаются неск. методов интерпретации, с помощью которых развивается впервые упомянутые в «Сефер Йецира» принципы толкования, напр. каббалистические авторы начали переставлять буквы тетраграммы (см. Имя Божие), значительно развив идею о том, что Бог открыл Себя в языке. Особенно богаты на спекуляции о символическом значении букв тетраграммы писания евр. мистиков XIII в. в Юж. Франции.

Ислам. О мистике букв и магических манипуляциях с ними писали Ибн аль-Араби (1165-1240), аль-Буни (ум. 1225), аль-Даираби (ум. 1738), аль-Газали (1059-1111) и др. (Dornseiff. Das Alphabet. S. 142; Brockelmann. Geschichte der arabis-chen Literatur. Weimar, 1898. Bd. 1. S. 426, 446, 497; Bd. 2. S. 323). 7 букв, отсутствовавших в первой суре Корана, толковались как особо святые и соотносились с 7 особо важными именами Бога, днями недели и планетами (Dornseiff. Das Alphabet. S. 142-143). Представление о символическом значении букв алфавита развивалось прежде всего у хуруфиев (Birge; Schimmel). Согласно учению хуруфиев Бог открывает Себя в человеческом лице, т. к. имя Бога Аллах было написано на лице человека, особенно основателя секты Фадл Аллаха из Астерабада: буква «алиф» образует нос, крылья носа — это два «ламс», глаза образуют букву «ха». С помощью этой символики хуруфии выражают особое отношение между Богом и человеком. В др., особенно мистических, направлениях ислама использовалась «наука о буквах» (араб. Ильм альхуруф), в соответствии с которой 28 букв араб. алфавита были разделены на 4 группы по 7 букв, каждой группе был подчинен один из 4 элементов (огонь, воздух, воду, землю). В связи с числовым значением букв слова, прежде всего имена Бога, могли толковаться мантически. При этом немалую роль играет оценка араб. языка как языка откровения Аллаха и араб. письма как письма, на котором был написан Коран.

Литература: Ровинский Д. А. Русские народные картинки. СПб., 1881. Т. 3. С. 187-188; Т. 4. С. 581-586; Monier-Williams M. Religious Thought and Life in India. L., 1885. P. 196-202; Sauer J. Symbolik des Kirchgeb?udes. Frieburg, 1902, 1924; De Groot J. J. M. Universismus. B., 1918. S. 343; Гематрия // Еврейская Энциклопедия. М., 1991. Т. 6. Ст. 299-302; Сефер Йецира // Еврейская Энциклопедия. М., 1991 . Т. 14. Ст. 178-186; Dornseiff F. Das Alphabet in Mystik und Magie. Lpz.; B.,1922, 1975 (Stoicheia; 7); idem. ABC // HWDA. Bd. 1. S. 14-18; idem. Buchstabe // Ibid. S. 1697-1699; Hallo R. Zus?tze zu Franz Dornseiff // ARW. 1925. Bd. 23. S. 166-174; Сперанский М. Н. Тайнопись в юго-славянских и русских памятниках письма. Л., 1929. С. 134, 137 (ЭСФ. Вып. 4. 3); Winkler H. A. Siegel und Charaktere in der muhammedanischen Zauberei. B.; Lpz., 1930. 1980; Bertholet A. Die Macht der Schrift in Glauben und Aberglauben. Freiburg i. Br., 1949; Edsman C.-M. Alphabet- und Buchstabensymbolik // RGG. Bd. 1. S. 246; Bareau A. Die Religionen Indiens. Stuttg., 1964. S. 186; Birge J. K. The Bektashi Order of Dervishes. L., 1965; Biedermann H. Lexikon der magischen K?nste. Graz, 1968; Dinkler E. Sator Arepo // RGG3. Bd. 5. Sp. 1373-1374; Schimmel A. Mystical Dimensions of Islam. Durham, 1975; Gruenwald I. Buchstabensymbolik II: Judentum // TRE. Bd. 6. S. 306-309; Holtz G. Buchstabensymbolik IV: Christliche Buchstabensymbolik // TRE. Bd. 6. S. 311-315; Мишина Е. А. Группа ранних русских гравюр (2 пол. XVII — нач. XVIII в.)// ПКНО, 1981. Л., 1983. С. 234; Вааr T. van der. On the Sator formula // Signs of Friendship: To Honor A. C. F. van Holk: Slavist. Linguist, Semiotician. Amst., 1984. P, 307-316; Ryan W. F. Solomon, Sator, Acrostics and Leo, the Wise in Russia // Oxford Slavonic Papers. Oxf., 1986. N. S. Vol. 19. P. 47-61; Плигузов А. И., Турилов А. А. Древнейший южнославянский письмовник 3 четв. XIV в. // РФА. М., 1987. Вып. 3. С. 559.

Святые Кирилл и Мефодий

Новые археологические данные

Протоиерей В. Родзянко

С тех пор, как эти два брата пришли из Константинополя в Паннонию к славянскому князю Ростиславу для проповеди Христова Евангелия на славянском языке пошло более 11 столетий. Паннония включала в себя Моравию, входящую теперь в Чехословакию, которая, несмотря на все исторические трудности и невзгоды и чуждый ей латинский богослужебный язык, сохранила за все эти столетия свой славянский характер до нашего времени.

Раньше существовало мнение, что Кирилл и Мефодий были персы м и славянскими миссионерами и что именно они обратили славян в христианство. Это мнение настолько укоренилось, что превратилось в твердо установившуюся традицию. Однако теперь, совсем недавно, раскопки в южной Моравии выяснили бесспорный теперь факт, что Моравия уже была христианской страной, когда туда пришли Кирилл и Мефодий. По мнению археологов-специалистов, опубликованному в этом году в Праге в февральском номере журнала Протестантских Церквей Чехословакии, по меньшей мере два поколения моравских славян были в то время уже христианами. Археологические открытия раскопок неожиданны и поразительны. Обнаружены развалины довольно больших, по тем временам, городов с христианскими кладбищами и храмами, несомненно принадлежащими 9-му веку. «Существование этих храмов даже в мечтах нельзя было себе представить еще совсем недавно» - приводит слова чешского журнала женевская сводка о Восточно-Европейских Церквах Всемирного Совета Церквей.

В свете новых открытий, дело святых Кирилла и Мефодия приобретает совершенно новый характер. Они были уроженцами Фессалоник, или, как иногда называют этот греческий город - Солуна, в Македонии, где население было смешанное - и греческое и славянское. Братья говорили на обоих языках одинаково хорошо, оба языка были для них родными.

Славяне в соседней Болгарии оказались в орбите болгарского царства в то время еще болгаро-монгольского, но постепенно становившегося христианским и славянским. Из-за Болгарии шел тогда ожесточенный спор между Папой Римским Николаем I-м и Патриархом Константинопольским Фотием, претендовавшими каждый на эту территорию. Славяне в Болгарии и Македонии были еще, по-видимому, язычниками, лишь постепенно переходившими в христианство.

Решение Константинопольского патриарха направить говоривших по-славянски братьев-миссионеров из Македонии, где уже было немало славян, нуждавшихся именно в такой проповеди, в далекую Моравию, становится вполне понятным лишь при свете этих новых открытий. Паннония была территорией, входившей в бесспорную теперь юрисдикцию Западно-римского, а не Восточно-константинопольского патриарха. Она, как мы теперь знаем, уже была христианской страной. Это значит, что ее обратили в христианство западные, вероятно германские, миссионеры. Богослужения шли на незнакомом населению латинском языке. Но пробудившиеся национальные чувства заставили князя Ростислава искать других, более национальных путей. На Востоке была традиция не навязывать новообращенным народам свой язык, а проповедовать Христово Евангелие и совершать богослужение на языке населения. И Ростислав естественно обратился в Константинополь, прося прислать собственно не столько миссионеров, сколько специалистов-лингвистов, своего рода «научных инструкторов», как сказали бы в наше время. Отправка братьев Кирилла и Мефодия была, по-видимому, продиктована не столько миссионерскими стремлениями патриарха, сколько политическими мотивами начинавшейся серьезной борьбы между Римом и Византией, приведшей к роковому расколу между католичеством и православием.

Вполне понятен тот недружелюбный прием, который был оказан Кириллу и Мефодию местным латинским духовенством в Паннонии. До сих пор существовало мнение, что эти латинские священники были такие же миссионеры, как и Солунские братья, но не греческие, а латинские, и что произошла борьба между двумя миссиями - Византийской и Римской, так сказать на ничьей земле. Но теперь очевидно, что это «латинское духовенство в Паннонии», о котором упоминают летописи, было не пришлыми из Рима или Германии миссионерами, а своим собственным рядовым духовенством - в стране, которая, как теперь показали раскопки, уже давно сама была христианской. И вполне естественно, что это местное духовенство враждебно отнеслось к пришедшим издалека на чужую территорию грекам.

Но у этих греков, у Солунских братьев - Кирилла и Мефодия, было сокровище, которого не было у других, и которое они несли с собой: народный язык. А сами они были подлинными христианами, настоящими учениками Христа, которые ничего не искали для себя и совсем не хотели быть орудием той или иной земной политики. Их цель была: дать славянам Евангелие на их родном языке, ради их, славян, пользы. Кирилл, как известно, изобрел славянскую азбуку, перевел Евангелие и положил начало всей славянской письменности.

Оба брата, встретив враждебное отношение местного духовенства, и признав по справедливости, что они оказались на территории не Восточно-Константинопольской, а Западно-Римской, направились в Рим к Папе Римскому Адриану II. Эта их поездка к Папе, в свете новых открытий, перестает быть загадкой, над которой ломали голову историки, и которую перетолковывали, каждый в своих интересах, католические и православные богословы. Теперь очевидно, что они обратились к Папе Римскому не потому, что признали его всемирные права и Вселенскую юрисдикцию, которых у него тогда в современном смысле слова вовсе и не было, и не потому, что они изменили в верности пославшему их Константинопольскому патриарху, или были вынуждены к тому, путем насилия, латинянами, а просто потому, что оказались на территории уже давно и бесспорно принадлежащей Папе Римскому, и на которую сам Константинопольский патриарх вовсе и не претендовал: он по-видимому направил туда Кирилла и Мефодия лишь как специалистов-проповедников, а не как своих полномочных экзархов, на что он не имел права. Сами Кирилл и Мефодий, будучи настоящими христианами и настоящими апостолами, действительно святым и людьми, не захотели участвовать в начинавшейся между Римом и Константинополем вражде.

Кирилл, как известно, в Риме заболел и умер, и его гроб и сейчас находится в Риме в храме святого Климента, привлекая множество паломников, а Мефодию удалось убедить Папу в необходимости проповедовать Евангелие в Паннонии на родном населению славянском языке. Пребывание Мефодия в Риме совпало с примирением Рима с Константинополем. Вскоре между новым Папой Иоанном VIII и восстановленным на константинопольском престоле патриархом Фотием, который в молодости, кстати," был учителем самих Кирилла и Мефодия, состоялось полное примирение. Папа уступил просьбе Мефодия: на короткий срок западный принцип употребления в богослужениях одного лишь латинского языка для всех народов Римской церкви перестал действовать; Мефодий, который был посвящен в Риме в сан архиепископа Великой Паннонии, был отправлен в Моравию с разрешением служить и проповедывать по-славянски, находясь в юрисдикции Рима.
Дальнейшая история известна. Мефодию не удалось сломить сопротивление местного латинского духовенства и после его смерти его ученики - Наум, Климент, Горазд и другие были изгнаны из Паннонии и продолжили свое дело в Болгарии и Македонии. Рим, вопреки решению Папы Адриана II и Иоанна VIII, это впоследствии санкционировал и Моравия в церковном отношении навсегда осталась латинской, а восточные славяне стали православными. Это окончательно укрепило раскол между Востоком и Западом и гибельно отразилось на всей истории славян, вплоть до последней второй мировой войны - трагических событий в Польше и Югославии.

(«Вестник Русского Студенческого Христианского движения, №70-71 (III-IV). Париж-Нью-Йорк, 1963. СС. 73-76)

---